Андрей Величко - Путевые заметки брата Дрона (СИ)

Увидев меня, мужчина довольно улыбнулся, оскалив рот с крупными, неровными зубами.

- Последний? - поинтересовался он, оглядывая меня с интересом мясника к туше, подлежащей потрошению.

- Счас ещё приволокём, - равнодушно буркнул охранник, видимо исполнявший роль старшего в отряде.

Одновременно с этим меня втолкнули в проём. Детина же протянул свободную руку, схватил меня за отворот рясы и поволок внутрь помещения. Так я и переступил порог новой жизни.

Довольно грубо меня протащили в помещение и поставили недалеко от центра, рядом с пятью такими же бедолагами, как и я. Теперь я получил возможность осмотреться. По меркам царских палат, комната была небольшой, но достаточно вместительной. Примерно десять-двенадцать шагов в длину и столько же в ширину. В центре комнаты из грубых камней был сложен очаг, нечто среднее между жаровней и кузнечным горном. В нём горели дрова, давая в помещении одновременно и свет и тепло. На полу вокруг очага было грязно, видимо из очага весьма неаккуратно выгребали золу и регулярно просыпали на пол, не утруждая себя последующей уборкой. Больших куч, однако, не было видно. Стены комнаты были сложены грубо, неровно кирпичами, и было не заметно, чтобы они когда-то покрывались штукатуркой. Низкий потолок из тяжёлых дубовых балок и находящегося над ними бревенчатого перекрытия имел грубый, неряшливый вид. От возраста бревна покрывались сетью продольных трещин, но были еще достаточно крепки и, по все вероятности, не готовились рухнуть. Все это великолепие во многих местах было покрыто паутиной, в которой накопилось множество жучков, мошек и пыли. Со стен и потолка свисали в изобилии цепи и веревки с крюками, вдоль стен стояли столы и стеллажи с разнообразным инструментом, предназначенным для причинения вреда попавшим сюда узникам. Недалеко от очага находился стол, явно предназначенный для распятия на нём заключенных, с вделанными в него кольцами и кандалами.

Помимо нас шестерых в комнате было достаточно народу. Оглядев это изобилие, я окончательно успокоился. Начать, конечно же, надо с царского семейства. Сам царь-государь. Высокого роста, худощавый. Стоял ровно, расправив плечи, но в осанке не было надменности или высокомерия, скорее дань привычки. Широкие ладони с длинными пальцами, узловатыми и скрюченными, как у хищной птицы. Вытянутое лицо, когда-то розовое, а теперь серо-пепельного цвета, прямой вытянутый нос, впалые щёки, сеточка морщин вокруг глаз. Из-под шапки выбивались седые пряди волос. Глаза. Серо-стального цвета, с жёстким, тяжёлым взглядом. Незапоминающееся лицо, если бы не глаза. Именно глаза выдавали силу этого человека, указывая на его опасность и жестокость. Нет, стоял он не в своих парадных царских одеяниях, а в повседневном кафтане темно-коричневого цвета, без излишнего лоска, меховых накладок, с простыми медными пуговицами. Простые штаны и сафьяновые красные сапоги без излишних украшений. Меховая шапка, положенная ему по статусу, и дорогой, изящно украшенный меч, нарядно смотрелись на фоне его простой одежды. Всем было известно, что государь являлся страстным любителем хорошего оружия, поэтому его сокровищница была наполнена не только золотом, серебром и драгоценными камнями. Целые палаты были увешаны и обставлены самым разнообразным оружием. От изящных, богато украшенных, до простых, скромных и порой весьма грубых образцов. Но каждый образец был уникален, если не по богатству отделки, то по боевым качествам. Нельзя было обмануться и простотой кафтана. Было доподлинно известно, что в покрой кафтана, среди слоев ткани была вшита тонкая, но прочная, почти незаметная кольчуга, а в его меховую шапку искусстные мастера вшили стальные пластины. Не доверяя никому, государь каждый день проводил часть своего времени на заднем дворе, упражняясь вместе со своей охраной в воинских искусствах. Даже изрядно постарев, он оставался опасным противником. Среди прочих его увлечений было и одно крайне неприятное, государь был страстным поклонником пыток. Ходили слухи, что в дни хандры он улучшал своё настроение, прогуливаясь по подземельям пыточных камер, и наслаждался страданиями невольников. Поощрял изобретение новых пыток, а иногда лично пытал заключенных. Из уха в ухо рассказывали, что в дни своей молодости, когда он ещё был только царевичем, и боролся за власть, многие из его братьев, кузенов и шуринов сгинули именно в пыточных камерах. Их предали столь жестоким пыткам, что остальные предпочли бежать. Дошло до того, что когда он в сопровождении охраны вошёл в комнату одного из кузенов, тот от страха сразу же покончил с собой. Но при этом государь не был лишен практичности и церемониальности. Даже запытанных до смерти узников хоронили, как и положено, на кладбище со всеми церемониями, но не всегда было известно, кто лежит в той или иной безымянной могиле.

Были здесь и оба сына нашего государя. Ярок и Глузд. Когда-то у него было больше детей, но все в руках божьих. Были те, кто умер в младенчестве от вполне "нормальных болезней". Однако большинство умерло, став вполне взрослыми при "странных и невыясненных обстоятельствах". Оставшиеся сыновья оказались достаточно умны, чтобы не выяснять отношения и не покушаться на папу, пока. Ярок и Глузд были от разных матерей, а потому крайне не похожие друг на друга.

Ярок был ниже своего отца, однако шире его в плечах и на порядок габаритнее. Толстые длинные руки опускались практически до самых колен. Широкие ладони с короткими пальцами, украшенными дорогими перстнями. Маленькая голова на короткой шее казалось, что растёт прямо из плеч. Мясистое одутловатое лицо с небольшим носом и глубоко посаженными глазами. Злобный и ожесточенный взгляд этих глаз вызывал тревогу у любого человека, которому довелось встретиться с ним взглядом. Горделивая осанка подчеркивала его суть. Однако, те, кто думал, что перед ними тупое животное, ошибались. В его маленькой головке помещался злой, жестокий и коварный мозг. Каким-то звериным чутьем он угадывал людей, и собрал вокруг себя сильную команду, которая дополняла его в том, чего ему не хватало. В отличие от отца он предпочитал одеваться богато, показывая всем свой достаток и происхождение. Кафтан тёмно-красного цвета, богато расшитый шнурками и узорами. Ярко синие штаны, заправленные в ярко-красные сафьяновые сапоги, украшенные драконами в виде узоров. Лисья шапка с золотой фибулой и соколиным пером. Он был подпоясан поясом с богато украшенной саблей. Но было известно, что сабля ему как раз для украшения и статуса. Всем было известно, что в бою Ярок предпочитает булаву, с которой никогда не расставался. Все это в купе обеспечило Яроку большую способность к выживанию в нелегкой дворцовой жизни. Участвовал Ярок и в подавлении мятежей восставших провинций, проявляя при этом крайнюю, иногда совершенно ненужную жестокость. Однако провинции, приведенные им в повинность, более бунтовать не рисковали, несмотря на усиленные поборы. Те же провинции, в которых назревал бунт, немедленно складывали оружие, узнав, что к ним едут каратели во главе со старшим сыном царя. Столь же жестоким он бывал и на войне, пресекая по приказу отца вторжение вражеских отрядов на территорию царства или совершая аналогичные набеги на соседние государства. Был у него и грешок, о котором говорили тихо и неохотно, постоянно озираясь по сторонам. Дело было в том, что Ярок в свободное от войны время развлекался разбоем на дорогах. Переодевшись, он с дружками устраивал засады, грабил и убивал. Нет, он не нуждался в деньгах. Всё добытое разбоем они прогуливали в кабаках, тратя на еду, выпивку и женщин. Много раз отец покрывал сына, много раз царские егеря отлавливали в лесу и убивали тех, кому повезло убежать от рук Ярока и его банды, уничтожали следы преступления. Слухи, конечно, ходили, но прямых улик и доказательств не было, а значит, нет нужды наказывать дитятку.