Всеволод Блотнер - Меч в снегу

— Плотникова?! — Было видно, что женщина поражена не меньше Сони. — Что ты здесь делаешь? — выглянув за дверь, она увидела Влада. — Ага, и Данилов здесь…. Ну а, в общем, чему удивляться. — Белла Александровна драматично развела руками. — Вполне предсказуемый финал. Великовозрастная недоучка и лоботряс…. Прекрасная пара! — Было видно, что она до крайности раздражена.

— Немедленно зайди ко мне! — приказала учительница, кивая на открытую дверь. — Прогуливаешь занятия, с мальчиками по улицам шляешься. Придется сообщить родителям…. Может ты еще и куришь?.. Тебя это тоже касается! — Указывая пальцем на замешкавшегося, было, Влада, строго сказала Суркова.

Влад нехотя пошел за Соней.

— Что вы здесь делаете? — Строго спросила Белла Александровна, когда дверь за ними закрылась. — Почему не на лекциях?

— Белла Александровна, — проникновенно сказала Соня. — У меня брат пропал. Он пропал из-за меня. Я должна сделать все, чтобы он вернулся…

Пока Соня говорила, Белла Александровна участливо кивала головой, время, от времени удивленно поднимая брови. Но на самом деле она не слушала. Ей было досадно. Ведь сегодня был тот день, которого она ждала много лет. День исполнения желаний, шанс, который выпадает один раз. Она понимала, что Соня видит в ней союзника, но в ее планы это не входило.

— Это все отговорки! Твоя обязанность учиться. Брата найдут… кому следует. — Очнувшись, от размышлений, отмахнулась от Сониных слов Суркова.

— Да в том-то и дело, что без меня они не найдут его ни за что! За нами гонятся! Здесь вообще что-то замышляется! — Торопливо произнесла Соня.

— Ну, правильно, — сказала Суркова. — Ко мне в школу тоже приходили. Тебя искали…

Шестым чувством Белла Александровна понимала, что во всем происходящем вокруг нее есть какой-то подвох. Но чисто по-женски она отметала эти сомнения, не пускала их в себя. За долгие годы одиночества и мечтаний она научилась в трудную минуту делать вид, что ни чего не произошло, Просто этого , чего-то плохого, неудобного, не было. И все проходило само собой, словно ни чего не случилось, а память послушно убирала неприятные моменты в самые дальние уголки сознания. Белла Александровна посмотрела на Соню и сразу отвела глаза. Она почувствовала, что ее планы, ее надежды могут рухнуть. И угроза исходила от Сони и Влада. В ней всколыхнулась тревога и неприязнь.

Она начала закипать. Мутноватая пелена ненависти затянула глаза. В подлокотнике кресла, стоявшего у окна была кнопка. Стоило нажать ее, и в комнате появится охрана.

— Что ты натворила? — Прошипела она.

— Ничего я не натворила. Просто у меня случайно оказалась одна вещь… — оправдывалась Соня, но учительница уже ни чего не слышала.

— Ну, так верни ее. Где она у тебя? — Равнодушно произнесла Суркова, направляясь к креслу.

— Уже отобрали.

— Ничего не понимаю. — Пробормотала под нос учительница.

Опустившись в кресло, она в последний раз задумалась.

Соня с удивлением осмотрелась. Обстановка комнаты была необычной. Тут и там были расставлены вычурные золоченые диванчики, обитые розовым шелком, окна закрывали тяжелые шторы, одна стена была полностью занята зеркалом, по периметру которого светились лампочки. Повсюду глаз натыкался на торшеры, бра, с потолка свисала большая кованая люстра. Пахло дешевой пудрой. Все это напоминало смесь гримерной с декорациями дамского будуара.

— Что это с ней? — Шепотом спросил Влад.

— Прекратите шептаться! — Оторвавшись от своих размышлений, строго приказала Белла Александровна и положила палец на кнопку.

— Понятно… — с тоской протянул Влад. Он посмотрел на Соню. Та не отрываясь смотрела куда-то в сторону Людмилы Павловны. Влад проследил направление ее взгляда и словно в кино, на крупном плане, увидел некрасивую руку учительницы. Полноватые пальцы стареющей женщины стиснули золоченую рукоятку кресла, впившись в неприметную черную кнопку.

Где-то за стенами комнаты послышались пронзительные гудки сирены. Друзья, не сговариваясь, попятились к двери.

— Там закрыто, — спокойно произнесла Белла Александровна….

— Я чувствую, вы совсем запутались, ребята, запутались во … вранье…. Но я вам помогу, я не дам, проникнуть в ваши души этой заразе…. Ведь я ваш учитель…. Правда?..

Она говорила как заведенный механизм на исходе пружины. В углу комнаты послышался шорох, зашевелилась тяжелая портьера. Послышался хамоватый голос Молотка.

— Вызывали?..

— Вызывала, вызывала. Входи. — словно опомнилась Белла Александровна. — Вот, забери эти заблудшие души, да отведи к нашему Аркадию Викторовичу, пускай-ка, он их поучит уму разуму…

Толкнув ребят в темный грузовой лифт, Молоток сдвинул створки решетчатой двери. Кабина медленно поползла вверх. Свет, пробивающийся из шахты, изредка выхватывал лица пленников и их конвоира. Наконец кабина остановилась. Молоток распахнул дверь, и пленники оказались в просторном, зале, по всей видимости, на самой вершине башни, залитом ярким, неизвестно откуда бьющим светом. Щурясь, они пытались оглядеться. Свет дробился в многочисленных гранях шкафов из нержавеющей стали, встроенных между высокими узкими окнами. Из-за этих бликов, не сразу угадывалось, что зал круглый. Все это сияющее великолепие, отражалось в идеально отполированном мраморном полу в черно-белую клетку. Прямо напротив лифта, у стены стояли громадные песочные часы.

Прошло мгновение, часы беззвучно повернулись вокруг своей оси, послышалось тихое жужжание электромотора, и из образовавшегося прохода в зал вкатилась инвалидная коляска, на которой восседал Аркадий Викторович Макута. В руках он держал большой стеклянный шар, наполненный искрящейся пылью, которая изображала снег. Макута вертел в руках шар, внимательно наблюдая за тем, как при каждом изменении положения шара внутри него начинается маленький снегопад. В искусственной вьюге виднелся крошечный домик и сани, запряженные оленем и маленький румяный Дед Мороз. Человек в коляске, был так увлечен своим занятием, что казалось, не замечал ни чего вокруг. Прошла минута. Не отрывая взгляда от шара, Макута заговорил.

— Догадываетесь, почему я велел привести вас сюда? — раздался звук, усиленный сводами залы.

Ребята не сразу поняли, что это человеческая речь. Звук, исходящий из головы инвалида был совершенно лишен одушевленности. Так звучала бы звукозапись, склеенная из отдельных буков.

Макута покосился на ребят.

— Не обращайте внимания, скоро привыкнете, — улыбнувшись, просипел Макута. — Старое ранение в горло, пришлось удалить трахею. За то у меня теперь титановая трубка стоит. — Грустно улыбнулся он. — Не очень удобно, за то на века…. Таких вещей сейчас не делают… хорошая вещь надежная, — не отрывая глаз от шара, продолжал рассуждать Макута. — Все-то теперь делают из пластмассы… не гниет, не ломается, весит мало… Чушь какая-то.