Борис Тагеев - Нэлли

— Друзья! — начал молодой человек, — настал час расплаты. Веками наш народ изнывал под ярмом самого тяжелого рабства.

Сначала нам рубли головы наши ханы, нас обирали их ставленники, отнимали у нас наших жен и дочерей и запирали их в свои гаремы.

Мы, дехкане и рабочие, влачили самое жалкое существование, отдавая весь наш ничтожный заработок или ханским чиновникам, или брюхатым баям, наживавшимся на нашем трудовом поту и на нашей крови.

Когда пришли царские войска и заняли нашу страну, мы попали из огня да в полымя.

Наши купцы стали быстро богатеть.

Разоренный дехканин был вынужден закладывать и продавать им свое жалкое имущество.

Лишившись всего, даже своего клочка земли, он шел работать на того же бая, который купил у него и землю, и дом, и скотину.

Много ли из вас, здесь находящихся, таких, которые не сидели бы в кабале у своих кишлачных кулаков? — спросил он.

— Нет таких, — в один голос отвечала толпа.

— Так вот что, друзья, — продолжал узбек, — вам известно, что творится в России. Вы уже слышали, что разыгралось в больших городах нашей страны. Русская власть над нами окончилась.

— Ур! Ур! — заголосили присутствующие.

— Долой царских палачей, — раздались голоса.

— Слушайте же меня до конца! — крикнул узбек.

Все снова успокоились и насторожили уши.

— Из России к нам на помощь пришли большевики, — продолжал узбек, — это наши друзья. Они помогли нам расправиться с царскими разбойниками. Без их помощи мы ничего не могли бы поделать.

— А что же вы такого сделали? — раздался из толпы голос.

— Как что? — спокойно отвечал узбек. — В наших руках власть. Везде уже избраны советы. Не будут больше править наши мин-баши и другие предатели, посаженные царскими генералами на свои места.

— Не верю я этому, — возражал тот же голос, — вот, как придут завтра солдаты, да налетят казаки, так от ваших советов ничего не останется, — прибавил он.

— Да ты кто такой? — строго спросил узбек, — выходи вперед, чего ты спрятался, — сказал он.

— Я и не думаю прятаться, — отвечал незнакомец, — поправляя на голове свою тюбетейку и выступая из толпы.

— Ты хочешь узнать, кто я? — спросил он.

— Да, хочу, — отвечал тот.

— Я арбакеш из Коканда, меня зовут Мирза Ахмет.

— А скажи-ка нам по совести, — улыбаясь, спросил оратор, — мало тебя били нагайками русские офицеры и казаки? Мало ты переплатил аминам и пятидесятникам взяток?

— Все было, — отвечал арбакеш, — вот почему я и по верю, чтобы вы легко справились с царскими войсками.

— Да говорят тебе, что мы с ними уже покончили.

— Не вижу, — недоверчиво заявил Ахмет. — Коли покончили, так почему же кругом все еще продолжается драка? Я вчера из Коканда еле живым выбрался, — прибавил он.

— А все это потому, что, вот, многие рассуждают так, как ты сам. Теперь не время разговаривать, а надо помогать борцам, проливающим кровь за нашу свободу.

— Да чем же помогать? — покачал головой Ахмет: — кроме ножа, которым только дыню резать возможно, у меня другого оружия нет.

— Будет и оружие, — спокойно ответил узбек и затем, обращаясь ко всем, снова заговорил.

— Друзья, нам нельзя терять времени. Басмачи собираются в ущельях Алая. Много царских солдат и офицеров бежало туда с ружьями и пушками. Немало предателей из наших соотечественников пристало к их отрядам. Не будет нам пощады от этих извергов, если мы вовремя не помешаем им собраться с силами. Кто готов следовать за мной, говори! Всё будет: и ружья, и патроны. Теперь нам надо только таких товарищей, которые бы решили умереть или победить.

Кто пойдет со мной? — вызывающе спросил он.

— Я! — раздалось из толпы,

Взоры всех обратились на небольшого, коренастого человека, одетого в драный халат.

Тюбетейка незнакомца съехала на затылок и обнаруживала часть небритой головы. Черная бородка, окаймляя его лицо, придавала ему спокойное, миролюбивое выражение. Только большие черные глаза блестели зловещим огнем непримиримой мести.

— Я пойду за тобой, куда хочешь, — спокойно заявил этот человек. — Они тоже пойдут, — уверенно прибавил он, обернувшись к толпе.

— Пойдем, конечно, пойдем, все пойдем, — раздалось оттуда.

— Так идемте все в медресе! — крикнул оратор. — Там нас уже ожидают наши друзья.

— Идем в медресе! — завопила толпа.

— Пойдем, товарищ, — обратился узбек к стоявшему возле него человеку, — ты первый отозвался на мой призыв, ты со мной и останешься. Меня зовут Аслан Магомедов, а твое имя? — спросил он.

— Меня все зовут Юнуской, — отвечал тот.

Так мало времени прошло с тех пор, когда Юнуска остался один с тяжелым возом среди камышей Сары-су, а столько нового, неожиданного произошло в его жизни.

Набожный и верующий, Юнуска вдруг совершенно потеря*! веру в аллаха.

— Нет бога, — говорил он сам себе. — Будь он па самом деле, то не было бы столько несправедливости на земле.

Бросил Юнуска свой воз среди пустоши и побрел пешком в Наманган.

Началось тяжелое время для арбакеша. Нанимался он в работники к разным хозяевам, бегал тащишкой на базаре. Одно время служил носильщиком на железнодорожной станции. Чего-чего только не испытал за этот период бывший арбакеш.

Лишь по вечерам, когда солнце садилось за Алайские горы, когда на базаре начиналось обычное гулянье и пиршество, тащился туда и Юнуска.

В обществе таких же обездоленных и забитых бедняков просиживал он целые ночи.

Но не в праздной беседе проводили эти базарные часы несчастные страдальцы. Таинственно шептались они друг с другом; что-то роковое, жестокое созревало в их мозгу.

Юнуска был непримиримым врагом богачей. Он дал себе клятву разделаться с ними, как советовал старик там, в чайхане язаванского караван-сарая.

«Всех их, как баранов», часто повторял про себя бывший арбакеш.

Но, вот, наступил долгожданный момент.

В конце октября 1917 года появились на базарах какие-то русские и сарты. Они призывали бедняков к бою с богатыми купцами, захватавшими вместе с русским чиновничеством власть над страной.

Эта русские ораторы не походили на тех русских офицеров и чиновников, которых всей душой ненавидел Юнуска.

И вот, когда Аслан Магомедов кликнул свой клич, призывая к решительному бою забитых, обездоленных людей, Юнуска первый отозвался на этот призыв.

Вместе с Магомедовым пришел Юнуска на просторный двор медресе.

Здесь уже толпилось множество народа.

На веранде, окружающей здание, прибывшие увидели несколько столов, за которыми сидели узбеки и что-то писали.

Тут же находились трое русских.

Один из них, молодой высокий блондин, заметив вошедшего Магомедова, обратился к нему.

— Ну, вот и вы, наконец, товарищ Аслан, — радостно сказал он, — как дела?