Фрэнк Бук - Беглец на пароходе

Я открыл глаза и взглянул на часы: было ещё очень рано. На стенах каюты дрожали утренние солнечные блики, а в зеркале отражался бескрайный простор Тихого океана.

Я перевернулся на другой бок и заснул снова, но тотчас же был разбужен стуком в дверь — резким, настойчивым. Удары всё учащались и становились сильнее.

— Что случилось? — крикнул я.

— Несчастье, — ответили из-за двери, — отоприте скорее бога ради!

Всё ещё в полусне я кое-как дотянулся до двери. В коридоре растерянный и бледный стоял старший помощник капитана.

— Что с вами? — спросил я. — Вы неважно выглядите! Присядьте.

— Одевайтесь скорее!.. — Он озабоченно схватил галстук и один ботинок и пытался засунуть всё это за пазуху моей пижамы.

Обычно я сплю крепко и просыпаюсь не сразу. Поэтому мне требовалось время, чтобы прийти в себя. Но машинально я уже начал неторопливо одеваться.

— Поскорее, пожалуйста, нельзя ли поскорее…

— Да скажите, наконец, что случилось? Зачем именно я вам понадобился?

— И он ещё спрашивает!

— Объясните толком, в чём дело?

— Да я только и делаю, что пытаюсь вам втолковать. Проснитесь же наконец! Ваш леопард вырвался и разгуливает по всему пароходу…

— Леопард?! Что же вы, чёрт побери, молчали?

Сон как рукой сняло. Леопард на свободе! Действительно, могло ли случиться что-нибудь более страшное!

Этого леопарда я приобрёл случайно перед самым отплытием из Калькутты. Почти все мои животные — птицы и звери — были уже на борту. Матросы грузили последние клетки и готовились поднимать сходни, когда появился какой-то малаец, подъехавший на лодке. Он искал меня. В лодке стояла клетка с крупным пятнистым леопардом. Малайцу кто-то сказал, что мне нужен леопард, и он спешил доставить зверя к пароходу до отплытия. Мы сговорились очень быстро, потому что заказ на леопарда от Чикагского зоопарка у меня действительно оставался невыполненным. И клетка с хищником, поднятая с лодки, завершила погрузку.

Леопарда справедливо считают самым свирепым хищником на свете. Правда, он меньше тигра, но не менее кровожаден, более отважен, хитёр и ловок. Леопард без труда влезает на деревья, не боится человека и нередко на глазах у людей похищает мелкий скот и даже детей.

Купленный мною зверь оказался совершенно диким. Он был пойман в ловушку всего лишь несколько дней назад. Он рычал и бросался на прутья клетки, как только к ней кто-нибудь приближался. Когда мой помощник Али впервые хотел накормить леопарда, тот едва не разорвал ему руку.

Поэтому я сразу решил поместить его подальше от клеток с тиграми, чтобы он не подавал им дурного примера. Ведь они уже привыкли к людям и вели себя достаточно сносно.

— Где же мои помощники? Что говорит капитан? — спрашивал я, торопливо застёгивая краги.

— Ваши помощники, вероятно, ещё спят. Порыв ветра сбросил клетку с мостика, и решётка не выдержала удара… Капитан побежал за револьвером, чтобы пристрелить…

— Пристрелить? Такого великолепного зверя! Надо попытаться поймать его живьём!

Сунув в карман револьвер, я бросился к двери.

— Не могу ли я быть вам полезен? — спросил старший помощник.

— Да, конечно. Разбудите Али, пусть бежит сюда как можно скорее…

Пассажиры, разумеется, ещё спали. Всё вокруг казалось вполне мирным и спокойным.

Али уже бежал мне навстречу. Я высыпал ему в горсть десятка два револьверных патронов, приказав как можно скорее вынуть из них пули, оставив только порох для холостых выстрелов.

Поднявшись на палубу, я тотчас же увидел капитана. Согнувшись и держа в руке револьвер, он пробирался между ящиками и канатами. Увлечённый охотой, он не заметил меня.

— Алло, капитан! — Я старался говорить как можно спокойнее. — У вас такой вид, точно вы в джунглях или вас преследуют пираты. Что вы собираетесь делать, если не секрет?

Он обернулся, увидел меня и облегчённо вздохнул: ответственность за всё происходящее с этого мгновения ложилась уже на нас обоих!

Я уговорил его не стрелять, если только непосредственная опасность не будет угрожать кому-нибудь из пассажиров или экипажа.

— Но помните, — сказал капитан. — Ваша охота не может продолжаться долго: скоро проснутся и начнут собираться к завтраку пассажиры…

— Постараюсь поспешить, но будьте так добры, прикажите кому-нибудь поднять из трюма хорошую запасную клетку и перенести её на палубу.

Я вернулся к Али, который заканчивал порученную ему операцию с патронами. Поскольку я не успел ничего объяснить ему, он даже не знал толком, что именно произошло.

— Леопард на свободе, — сказал я, торопливо снимая со стены карабин.

— Как? — воскликнул Али. — Зачем же нам тогда холостые патроны? Его надо застрелить как можно скорее, а то он наделает бед. О, это очень плохой зверь!

Остановившись в дверях, я осмотрел карабин. Он был в порядке.

Так началась эта необычайная охота.

Мы осторожно пробирались среди тюков хлопка и бочонков с маслом, чтобы незаметно приблизиться к беглецу. Я решил сперва посмотреть, как он чувствует себя на воле. Если зверь сохранил всю свою отвагу и злобность, пожалуй, действительно останется только застрелить его. Но мне не хотелось и думать об этом. Не вернее ли предположить, что, вырвавшись из клетки, он чувствует себя несколько растерянным? Надо взглянуть.

Али придерживался совершенно иного мнения. С его точки зрения, зверь, покинувший клетку, совершил великий грех и должен быть наказан. Единственным наказанием, достойным такого преступления, считал Али, была смертная казнь.

Сделав ещё несколько шагов по нижней палубе, я моментально остановился и выставил вперёд дуло карабина, держа палец на спуске: в пяти-шести шагах передо мной, над большим ящиком показалась голова леопарда. Он тоже увидел меня, глаза его блеснули… Бросится или нет? Готовый выстрелить, я осторожно продвинулся вперёд на несколько сантиметров. Усы зверя топорщились, раздвоенная верхняя губа злобно приподнялась, он оскалил зубы и угрожающе заворчал. Но по лёгкой дрожи лопаток, по едва заметному тревожному трепетанию мышц я понял, что его самое сильное желание — удрать как можно скорее.

Конечно, если бы я бросился в атаку, он стал бы отчаянно защищаться. Но всё же он был порядком испуган. Возможно, в более знакомой и привычной для него обстановке он без раздумий ринулся бы вперёд, чтобы зубами и когтями расчистить себе дорогу. Но здесь, среди этих ящиков, бочонков и канатов непонятного назначения, всё казалось ему враждебным.