Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1930 № 04

Как-то раз, еле волоча ослабевшие ноги, Льок добрел до моря. В это время охотники притащили на берег убитого моржа. Зверь лежал на спине с открытой пастью. Двое охотников, возбужденные удачей, весело болтали; каждый хвастался своей ловкостью. Роль одного сводилась к искусству бесшумно подводить ладью, где сидел другой товарищ, к спящему на льдине моржу. Второй же должен был подобраться к моржу вплотную, криком разбудить его и, пока испуганный зверь встряхивался и расправлял складки кожи, успеть всадить гарпун в затылок. Раненый зверь со страшным ревом спешил под воду, но деревянные бруски, привязанные к гарпунному ремню, мешали ему уйти в морскую глубину.

Вернувшись на островок, Льюк изобразил лежащего на спине моржа с широко раскрытой пастью (рис. 22).

Однажды, бродя по лесу, Льок увидел, что от дерева быстро отделилась и побежала в чащу небольшая человеческая фигура. Через несколько. дней Льок набрел на человека, спящего под корнями поваленной бурей ели. Его нос и губы были отрезаны и вместо них зияли дыры. При приближении Льока спящий проснулся и с быстротой оленя убежал на лыжах в гущу ельника. Льок не решился преследовать. Возвратясь домой, он выбил на скале изображение незнакомца (рис. 23) и развел на нем огонь, надеясь таким могучим способом замучить бежавшего, от него человека.

Вскоре в один очень морозный день этого беглеца поймали женщины в то время, как он пытался украсть в одном из шалашей оленью шкуру. Весть о поимке неизвестного вора мигам облетела все стойбище и достигла обитателей охотничьего лагеря.

Собралось все племя. Схватившие вора женщины с гордостью привели его на судилище. Начался допрос. Повидимому он пришел издалека. Лишь благодаря кое-каким родственным словам, стойбище узнало о нем следующее. Жил он значительно южнее Сорокской губы. Однажды он украл у своих соплеменников меха, чтобы тайком отнести их к другим, еще более южным племенам и совершить выгодный обман. Сородичи, поймав его во время воровства, в наказание отсекли ему нос и губы и выгнали из стойбища. Он двинулся к северу, долго блуждал в лесах и наконец добрел до этого стойбища. Когда ударили лютые морозы и беглец погибал от холода, он попытался украсть одну оленью шкуру.

Давно не случалось на стойбище краж; старики вспомнили древнюю казнь. Они раздели беглеца догола, дали ему в руки краденую шкуру, отяжелив ее проткнутым сквозь нее тяжелым деревянным брусом, и велели бежать по реке. Когда несчастный, напрягая последние силы, побежал, молодежь стала целиться в него из луков. Одна из стрел попала вору в зад, и он упал. Пока в него стреляли как в мишень, несчастный замерз. Льок, как умел, изобразил на скале эту сцену жестокого правосудия (рис. 24).

Запасы продовольствия, как дачи, так и белухи, стали подходить к концу. Их могло бы хватить до прилета весенней дичи, но в голове каждого обитателя упорно билась мысль о десяти громадных ямах, битком набитых китовым мясом и жиром. Поэтому пищи не жалели и наедались доотвала. Когда морозы опали, все стойбище двинулось на юг к заветным хранилищам-ямам.

Все имущество, равно как и маленьких детей, женщины тащили на связанных попарно лыжах, а потому племя продвигалось очень медленно. Следуя древним обычаям, мужчины в пути никуда не отходили от своих сородичей, охраняя их от нападения врагов. Через неделю усталые проводники увидали вдали знакомые условные знаки.

Когда добрались до ям, то идущие впереди закричали, заметив, что с одной из ям камни были сдвинуты и оттуда высовывались куски китового мяса. Кругом виднелись следы людей. Размахивая копьями, охотники ринулись отыскивать похитителей их собственности.

Льок и его брат Бэй отстали от остальных. Недельный переход очень утомит Льока, едва оправившегося от болезни. Он еле шел, опираясь на руку брата.

Внезапно раздались дикие крики охотников, доносившиеся из близкой лощины. Предполагая недоброе, братья ускорили шаг. Когда они приблизились, в их уши ворвались отчаянные вопли. Прозвучали имена Лисьего Хвоста, Кремня и Кровавого Хорю. На скале, над лощиной почти одновременно появились знакомые фигуры колдуньи и Кремня. Оба они что-то кричали. Женщины с криками радости устремились навстречу своей прежней наставнице.

— Племя должно жить!

— Смерть Кровавому Хоро! — загремел голос вождя племени. Он быстро вскарабкался на скалу и кинулся на старика. На Кремне была рваная побуревшая одежда, покрытая запекшейся кровью, которую лишь местами ему удалось отскоблить.

— Смерть Хоро! — подхватили охотники. Как бешеное стадо бросились они за вождем. В воздухе замелькали куски бурой одежды, лохмотья кровавого мяса.

И долго еще копошилась на скале с неистовым ревом рассвирепевшая толпа охотников…

— Ну, старика теперь убили, — с уверенностью сказал Бэй.

— Зато посмотри на женщин, — угрюмо возразил Льок.

Над толпой женщин высилась тощая фигура колдуньи. Лисий Хвост гладила по голове ближайших женщин, которые жадно целовали ей руки и оборванную одежду.

— Бэй, я не пойду к ним. Теперь старуха сильнее меня, — тихо прошептал Льок. — Там ждет меня смерть. Я сверну на морокой берег, а ты найдешь меня по лыжнице.

Бэй словно ящерица заскользил по снегу, направляясь к стойбищу, а Льок поспешно побежал к морю. Добравшись до берега, он залег в расщелине среди окал. Сердце колотилось. Голова гудела, как пещера, захлеснутая прибоем. Долго не при ходил Бэй. Временами от ветра скрипели сучья, и Льок замирал от страха, думая, что это охотники идут за ним на расправу. Только поздно ночью прибежал Бэй, задыхаясь от усталости.

— Кости вождя изломаны охотниками… А нашу мать разорвали на части женщины за то, что она родила тебя. Лисий Хвост подобрала голову Кремня и доказала, что в него не мог войти Хоро — торопливо поведал брату Бэй.

— Как же она доказала, что Хоро не мог войти в Кремня? — спросил Льок, подавленый такими вестями.

— Ведь у кровожадного Хоро большие зубы, а старик оказался беззубым.

Голова Льока опустилась.

— Что же они говорят про меня?

— Они решили тебя искать завтра с утра. Искали меня, чтобы убить, но в темноте не нашли. Я спрятался в скалах… Бежим, брат, на юг, где, как пела наша мать, теплые земли…