Артур Дойль - Всемирный следопыт, 1929 № 06

На севере загорелась вдруг широкая яркая дуга. По ней забегали, как будто перегоняемые ветром, бледные зайчики, и от дуги к зениту поднялись прямые и тонкие как стрелы лучи. Внезапно порывом невидимого бесшумного вихря дута была скомкана, разорвана на куски, и в продолжение нескольких минут великое смятение господствовало на небе. Потом со всех сторон горизонта стали расти большие световые столбы. Раскачиваясь, они поднимались все выше и выше и скоро сошлись верхушками у зенита. Внизу они были широки, кверху сужались и очертаниями отчетливо обрисовывали архитектуру небесного шатра.

Снова налетел вихрь, снова заколебались разорванные на части столбы. Многие из них превращались в маленькие, чуть фиолетовые облака и кружились-кружились по небу, подгоняемые тем же удивительным бесшумным ветром.

Световая симфония продолжалась полчаса. Она кончилась так же неожиданно, как и началась. Сразу погасли световые столбы, стрелы и облака, луна, яркие звезды и спокойствие снова вернулись на небо. Только на севере висела неясная драпировка, сотканная из мутного зеленоватого света, и чуть заметно колебалась. Но мы еще долго стояли на озере подняв кверху голову, потрясенные необыкновенным видом вдруг развергшегося над нами неба.

Федор сказал, что это было совсем маленькое северное сияние. Иногда они бывают здесь настолько ярки, что при их свете можно ночью стрелять в зайца на тридцать шагов…

После ужина Горлов рисовал собаку Федора. Это была прекрасная лайка с острыми настороженными ушами и с мягкой дымчатой шерстью, которая на шее собаки стояла, как у волка. И вообще в Серке было много волчьего: широкая грудь подтянутый живот крепкие лапы. Но все-таки это была собака, самый настоящий пес со всей его заискивающей лаской, с умильными глазами, с постоянным ожиданием подачки.

Прежде лопари считали собак волками, которые приняли другую личину специально для того, чтобы войти в доверие людей и потом им напакостить. Отголосок этого суеверия и сейчас заметен в том, что многие лопари плохо обращаются со своими собаками. Но этого совсем нельзя сказать про Федора. Серко для него самый близкий друг.

Серко еще совсем молодой пес. Он только первый год ходит на охоту. Мать Серка погибла в прошлом году при трагических обстоятельствах. Ее взял с собой Федор, отправляясь за озеро, в колонизационный поселок Имандру, где проходит железная дорога. Федор зашел там в лавку, а собаку оставил на улице. В это время мимо проходил поезд. Хорошо обученная охоте собака приняла его за какого-то невиданного зверя, которого нужно задержать. Она с лаем бросилась навстречу паровозу и погибла под его колесами…

Окружив Горлова, все население избушки было страшно заинтересовано необыкновенным переселением Серка с его места у камелька в альбом для рисунков. И конечно на первом месте был Федот. Он боялся даже дышать: вдруг Серко выйдет без головы или с кривой лапой!

Когда же все кончилось благополучно и альбом стал переходить из рук в руки, Федот, полный удивления, решил узнать, что это за человек, который может с помощью какой-то палочки сделать настоящую, почти совсем живую собаку. Он потянул Горлова за колено и спросил.

— У тебя олени есть?

— Нет, у меня нет оленей, — покачал головой Горлов.

Федот растерялся. Ведь каждый настоящий человек должен иметь оленей. Вот у дедушки есть олени, а у дяди Селивана много-много оленей — не сосчитать…

Федот решил, что другой дядя — длинный, тот самый, у которого есть интересный «чась» со стрелкой, все показывающей в одну сторону, как его ни крути, забрал себе всех оленей. И маленький лопарь показал на меня пальцем и спросил.

— А… у этого?

— У «этого» тоже нет оленей.

Отважно Федот продолжает допрос:

— А у тебя лодка есть?

— Нет, у меня лодки нет.

— А… у этого?

— Тоже нет!

Ну и люди, ни оленей, ни лодки! Как же они живут?!

Последняя ставка.

— А у тебя ружье есть?

— Ружье у меня есть, — говорит Горлов.

Федот успокоен и обрадован:

— Какое твое ружье есть?

— Винтовка.

Федот никогда не слыхал про такие ружья. Должно быть, они плохи. Зато у него ружье — вот это ружье! Он отходит на шаг, поднимает голову и гордо заявляет.

— А у меня дрррробовка… берррр-данка!

Твердое лопарское «р» звучит очень комично у этого малыша. Он достает из угла свою деревянную «дррробовку» и демонстрирует ее. Мы в восхищении. Федот вскидывает «ружье» на спину, повязывает голову платком, сует руки в громадные рукавицы и с видом заправского охотника идет «промышлять».

Этот крошечный лесной человек отплатил мне настоящим презрением за то, что у меня не было ружья. Я был спасен только тогда, когда оказалось, что у меня есть замечательная мазь — «пиродон», которую берут на палочку и потом чистят ею рот совсем так, как шомполом чистят ружье…

Первую ночь на Манче-губе мы ночевали наруже. Точно собираясь в дальнюю дорогу, мы надели все свои фуфайки, пимы, малицы.

— Ну, запоезжали каши гости! — провожал нас Федор.

И устроив себе логово под высокой елкой, запеленавшись в одеяла из оленьих шкур — «ровы», охваченные совершенно неповторимым очарованием зимней полярной ночи, засыпая, мы сквозь ветки видели над собой широкий ковш Большой Медведицы, который медленно поднимался все выше, черпая ночь…

Пустое Место. — Задорный промысел. — Заповедник за Полярным кругом. — Земля показывает свое огненное нутро. — «Гнилые горы». — Природный минералогический музей. — Безногий сейд — Пропавшая губа. — Гнусные «Кандалакши». — Китайские пытки. — Таежная печь.

Край, расположенный на запад от озера Имандры — величайшего водного бассейна Лапландии, протянувшегося поперек почти всего полуострова с севера на юг лопари метко называют Пустым Местам. Место действительно пустое: на десятки километров одна от другой разбросаны охотничьи избушки, и еще реже разбросаны люди, потому что у каждого охотника есть несколько избушек, и весь год он перекочевывает из одной в другую. Кроме избушек здесь только лес, озера, болота, скалистые тундры и звериные следы.