Василий Ян - Всемирный следопыт, 1928 № 09

Эти маленькие животные были повсюду.

Он сообщил Королевскому Обществу, что нашел целые скопища этих невидимых существ в своем рту, в любом его месте. «Хотя мне уже исполнилось пятьдесят лет, — пишет он, — но у меня очень хорошо сохранились зубы, потому что я имею привычку каждое утро натирать их солью, и после очистки больших зубов гусиным пером хорошенько протирать их еще платком…» Но небольшие куски какого-то белого вещества все же оставались между его зубами, когда он смотрел на их отражение в увеличивающем зеркале…

Что это за белое вещество? Он соскреб со своих зубов кусочек этого вещества, смешал его с чистой дождевой водой, насадил в маленькой трубочке на иглу своего микроскопа и закрыл дверь лаборатории…

Но что это появилось вдруг на сером фоне линзы, когда он поставил трубочку в фокус? Масса невероятно крошечных созданий, прыгающих в трубочке «наподобие рыбы, именуемой щукой». А вот и другой сорт зверьков, которые плывут сначала немного вперед, потом начинают быстро кружиться на одном месте и внезапно делают очаровательное сальтомортале [22] Сальтомортале — «прыжок смерти», отчаянный прыжок. )… Были там и еще какие-то существа, которые двигались очень медленно и были похожи на крошечные согнутые палочки, но голландец не переставал смотреть на них прищурившись до тех пор, пока у него не покраснели глаза… Все они двигались, все были живые, в этом не могло быть никакого сомнения! В его рту был настоящий зверинец! Были там и гибкие змейки, двигавшиеся взад и вперед с такой же величавостью, как движется в процессии карета епископа, и маленькие спиральки, бешено вертевшиеся в воде, как живые пробочники…

Каждый человек, которого он встречал, был так же, как и он сам, экспериментальным животным для его любознательности. Утомившись от долгого созерцания маленьких зверьков из своего рта, он пошел прогуляться под высокими деревьями, склонившими свою желтую листву над темным зеркалом каналов… Да, эта тяжелая забава его все-таки порядочно утомила; нужно немного отдохнуть!

Но вдруг ему попадается навстречу старик, который оказывается в высшей степени интересным экземпляром.

«Я поговорил с этим стариком, — пишет Левенхук Королевскому Обществу. — Он трезво прожил всю свою жизнь, никогда не пил водки, не курил табака и лишь изредка пил вино; но тут мой взгляд упал на его зубы, которые некрасиво выдавались вперед, и это навело меня на мысль спросить его, когда он в последний раз чистил свой рот. Он ответил мне, что никогда в жизни не чистил своих зубов…»

Сразу были забыты и усталость и больные глаза. Какой зоологический сад может быть во рту у этого старикашки? Он потащил грязную, но добродетельную жертву своего любопытства в лабораторию, и, конечно, в этом рту оказались мириады разных крошечных зверьков; но особенно он хотел обратить внимание Королевского Общества на то, что во рту у этого старикашки была открыта новая порода микробов, которые скользили среди других, грациозно извиваясь всем телом, как вертлявые змейки, — и вода в узенькой трубочке прямо кишела этими маленькими сорванцами!

Можно только удивляться тому обстоятельству, что Левенхук ни в одном из своих бесчисленных писем ни разу не высказал мнения о возможной вредности для человека этих маленьких таинственных животных. Он находил их в питьевой воде, он выследил их во рту; в течение последующих лет он открыл их в кишечнике лягушек, лошадей и людей, в особенности больных. Но он ни на одну минуту не предположил, что болезнь может быть вызвана маленькими зверьками. И только за последние шестьдесят лет буквально тысячи видов микробов были описаны в качестве возбудителей разных болезней на основании того лишь факта, что их зародыши встречаются в организме тогда, когда он заболевает.

Но Левенхук был осторожен в установлении причинной связи между явлениями, природы. Его здоровый инстинкт говорил ему о бесконечной сложности каждого явления и об опасности выделять одну какую-либо причину из запутанного лабиринта многих причин, регулирующих жизнь…

Шли годы. Левенхук попрежнему торговал в своей небольшой мануфактурной лавке и следил за тем, чтобы полы в ратуше были чисто выметены. Он становился все более угрюмым и подозрительным, все больше и больше времени проводил за своими микроскопами и сделал сотни новых поразительных открытий.

В хвосте маленькой рыбки, впервые попавшей в его стеклянную трубочку, он первый из всех людей увидел те' капиллярные [23] Капилляры — крайне тонкие трубочки. ) кровеносные сосуды, по которым кровь переходит из артерий в вены, и таким образом дополнил открытие англичанина Гарвея [24] Гарвей (1578–1658) — знаменитый английский медик. ) о циркуляции крови.

Годы шли, о Левенхуке узнала вся Европа. Петр I приезжал из России засвидетельствовать ему свое уважение, и английская королева совершила путешествие в Дельфт исключительно для того, чтобы посмотреть на диковинные вещи под его микроскопами. Он разоблачил массу суеверий и наряду с Исааком Ньютоном и Робертом Бойлем считался одним из самых знаменитых членов Королевского Общества.

Но вскружили ли ему голову все эти почести? Они не могли вскружить голову, потому что он с самого начала был достаточно высокого мнения о себе. Его самомнение было безгранично, но оно уравновешивалось таким же бесконечным смирением, когда он думал о великой тайне, окружавшей его и все человечество. Он преклонялся перед голландским богом, но его настоящим богом была наука…

«Я отнюдь не намерен упрямо носиться со своими идеями; я всегда готов от них отказаться и перейти к другим, если для этого представляются достаточно солидные основания. Я считаю это для себя единственно правильным, поскольку моей целью является познать истину в тех пределах, в каких я в состоянии ее охватить. И с помощью того небольшого таланта, который мне дан, я стараюсь вырвать мир из власти старых языческих суеверий и направить его на путь знания и истины…»

Он был поразительно здоровый человек, и в возрасте восьмидесяти лет его рука лишь чуть заметно дрожала, когда он придерживал ею микроскоп, демонстрируя посетителю своих маленьких зверюшек или восхитительных зародышей устриц. Но он как истый голландец был большой любитель выпить, и единственным нездоровьем, какое он знал, была некоторая разбитость по утрам после неумеренных возлияний. Он презирал и ненавидел врачей, — как они могут что-либо знать о болезнях организма, если они не знают о его устройстве и тысячной доли того, что знал он сам! И у Левенхука были свои теории — в достаточной степени дикие— относительно причин этой разбитости. Он знал, что в его крови плавает масса маленьких шариков, — он был первым человеком, который их увидел. Он знал также, что эти шарики должны проходить через очень узенькие капилляры для того, чтобы попасть из артерий в вены, — разве не он открыл эти крошечные кровеносные сосуды в рыбьем хвосте? Ну вот, стало-быть, ясно, что после бурно проведенной ночи его кровь делается слишком густой для того, чтобы свободно проходить из артерий в вены. Значит, нужно ее как-нибудь разжижить!