П. Гаврилов - Всемирный следопыт, 1927 № 08

Ночью пронзительный, холодный ветер подул со снежных вершин. Он рыдал в ущельях, стонал, вырвавшись в открытое пространство. И все-таки ночь казалась безмолвной. Глубоко в синем небе сияли белые звезды — бесстрастные, холодные, пристальные глаза, глядящие вниз без жалости или порицания. Это были глаза природы. Всю ночь дул северный ветер, делаясь все холоднее и холоднее. Наступил рассвет, медленный, серый, с красным заревом на востоке.

Дженет вернулась к месту, где она оставила хозяина. Лагерь! Тысячу раз она возвращалась так на рассвете за долгие годы ее службы. Она паслась всю ночь. Ее бока, ставшие тощими, опять округлились. Дженет преодолела еще одну превратность, встретившуюся на пути ее жизни. Она стояла в легкой дреме, закрыв длинным ухом свою мягкую морду. Дженет ждала Тэппэна.

Но он не шевелился под толстым брезентом. Дженет ждала. Взошло зимнее солнце с холодным желтым блеском. Снег сверкал, словно усыпанный бриллиантами. Где-то вдалеке раздался протяжный и нестройный крик оленя. Дженет навострила уши. Она слушала. Она узнала зов родственного ей существа. Всегда инстинкт руководил Дженет. Подняв серую голову, она издала звук, напоминающий звук рожка:

Хи-хоу-хи-хоу-хи…

Эхо повторило ее могучий клич и разнесло его в пространстве, чистый, как звук охотничьего рога, но страшный своей нестройностью. В это утро Дженет не разбудила Тэппэна…

Воздухоплавательный рассказ Ник. Шпанова.

30 апреля, в 8 ч. 55 м. вечера из Кунцева (близ Москвы) вылетел свободный аэростат союза Осоавиахим СССР, пилотируемый т. Семеновым и вторым пилотом т. Зыковым.

Задачей аэронавтов было совершить полет возможно большей продолжительности. Метеорологические наблюдения показали, что путь аэростата должен итти через восточную часть Вологодской губ, область Коми и Северный Урал — в северную часть Тобольской губ, где на побережьи Полярного моря предполагалось закончить полет.

Аэронавты намеревались собрать возможно более полные метеорологические данные по всему малоисследованному северо-восточному району, над которым им предстояло лететь. С этой целью они захватили все необходимые инструменты и приборы для научных наблюдений. Провизией они были обеспечены на две недели.

Вылетев вечером 30 апреля из Кунцева, аэростат взял курс на северо-восток. 1 мая была густая облачность, и аэронавтам пришлось лететь при полном отсутствии ориентировки. Вечером, когда аэростат несся с катастрофической быстротой 120–150 км в час, пришлось спуститься до небольшой высоты, чтобы определить местонахождение. Аэронавты шли на явную опасность — задеть на большой скорости за утесы или высокие деревья гайдропом, выпущенным из корзины.

Около 12 часов в ночь на 2 мая гайдроп внезапно зацепился за деревья, и силой удара из корзины был выброшен пилот Зыков. Для того, чтобы спасти товарища, которому угрожала смерть в снегах, шеф-пилот Семенов тотчас сделал попытку опуститься здесь же, прямо на лес. Однако, усилий одного человека оказалось недостаточным для того, чтобы вскрыть разрывное приспособление на шаре. Но вскоре корзина ударилась о верхушку дерева, и т. Семенов был также выброшен на снег.

Аэронавты пролетели около 2000 километров, собрав по пути ценные метеорологические сведения. На Урале они наблюдали небывалое наслоение облачности, толщиной в 3–4 тысячи метров.

Сюжет помещаемого ниже рассказа, передающего в вольной беллетристической форме приключения двух аэронавтов, навеян отважным, так неудачно кончившимся полетом т. т, Семенова и Зыкова…

Зыбков, второй пилот свободного аэростата, назначенного в рекордный полет на продолжительность, был маленький, коренастый крепыш, немного неуклюжий, точно нескладно вырубленный топором. Он медленно водил малюсеньким огрызком карандаша, составляя список снаряжения, которое следовало забрать на борт корзины.

Его старший товарищ по полету — первый пилот Сементов, угрюмо уставившись в голубое поле синоптической карты, пытался разгадать по прихотливо вьющимся на карте изобарам намерения капризной атмосферы. В противоположность Зыбкову, Сементов был худощавым, вялым человеком, типичным горожанином — именно таким, какие родятся для того, чтобы проводить свою жизнь в лабораториях во внимательном и кропотливом изучении всяческих тонкостей сложного инженерно-воздухоплавательного дела.

Он должен был быть мозгом, а Зыбков — рабочим костяком небольшого экипажа. И Сементов упорно старался теперь воссоздать картину предстоящих движений атмосферы, чтобы представить себе, в каком же направлении понесет их воздушная стихия через два дня — в полете, которым они должны попытаться побить мировой рекорд продолжительности. Шутка ли, заставить аэростат продержаться в воздухе по крайней, мере восемьдесят семь часов и одну минуту, чтобы покрыть Каулена — держателя мирового рекорда продолжительности полета в 87 часов! Правда, аэростат новый, с иголочки, еще ни разу не бывший в полете и только что сданный заводом Резинотреста, и объем его в 1600 кубических метров позволяет рассчитывать на большой запас балласта, но все же мало ли всяких неожиданных «но» ждет аэронавта в свободном полете!.. Да к тому же и сеткой нельзя похвастаться — старая, взятая в спешке с аэростата меньшего объема, она не внушала Сементову ни малейшего доверия.

— А знаете, товарищ Зыбков, ведь дела-то вовсе не так блестящи. Ветра самые отвратительные, изо дня в день все на северо-запад. Утешительного мало.

— Э, бросьте-ка, батенька, вашу метеорологию. Все равно ведь это гадание на кофейной гуще. Нагадаете север, а полетим на юг. Давайте-ка лучше — список закончим. Ведь завтра надо запастись всем до точки… Итак, у нас из оборудования с собой будет:

барографов два,

высотомер анероид один,

компасов два, карты,

кислородных аппаратов два,

ножей два, топор один,

аккумуляторный фонарь один,

бинокль шестикратный,

двое часов.

— Ну и все, кажется. Из провианта основное: 20 плиток шоколада, сала 5 фунтов, ветчина, хлеб. Нарзана 20 бутылок, вина красного 10 бутылок, коньяку 2 бутылки. В термосах два литра горячего черного кофе. Теперь, на случай странствования по суше: дробовик-берданка, сто патронов с дробью разных номеров и десяток пулевых, спичек несколько коробков.

Внимательно слушая Зыбкова, Сементов ни на минуту не отрывался от разложенных перед ним карт погоды. Кончив свой перечень, Зыбков размеренно сказал:

— Меня, откровенно сказать, занимает больше вопрос. — сколько мы продержимся. А где мы сядем — не все ли равно?! Выходы отовсюду есть, а гадать теперь — только время терять. Идемте-ка лучше на боковую. Завтра, чуть свет, на ногах надо быть, ведь последний день, все надо успеть приготовить окончательно. Айда спать!