П. Гаврилов - Всемирный следопыт, 1927 № 08

Дрожащей рукой, нерешительно и робко, я приоткрыл один из черных сундуков. В лицо молнией ударили огни бриллиантов! Передо мной лежало несколько корон из червонного золота. Искрившиеся и переливавшиеся лучи алмазов жгли и пронизывали глаза…

Здесь были персидские и фригийские тиары, ассирийские митры, в виде усеченного конуса, скромные двойные короны египетских фараонов. Рядом лежали тяжелые, массивные скипетры и другие эмблемы древне-восточного деспотизма, воскрешавшие сказочное великолепие старого Востока.

В другом сундуке оказались резные, из слоновой кости и янтаря, предметы домашнего обихода.

Я приподнял тяжелую крышку бронзовой урны, и невольно отшатнулся назад. Сноп разноцветных, бесконечной красоты огней брызнул под лучем фонаря и ослепил меня. Урна была полна драгоценных камней, невиданной величины и ценности. Не веря глазам, я растерянно смотрел на искры и переливы чудных цветов и оттенков сказочных сокровищ…

Мерцающие огоньком опалы, нежно-зеленые изумруды, кармино-красные рубины, золотисто-желтые топазы, небесно-синие сапфиры, аквамарины, бриллианты струили изумительные лучи. Они словно сгорали в собственном, неописуемом пламени…

От сильного волнения мое тело покрылось испариной, и в горле пересохло. Вспомнив о бассейне, я долгим взглядом окинул сокровища и вышел в зал. Спустился по ступеням к воде, нагнулся и стал пить холодную чистую влагу. Но лишь только я утолил жажду и поднял полову, как в ту же секунду прирос к мрамору ступеней. Над головой, под куполообразным сводом, раздался странный звук, словно кто-то ударил в хрустальный колокол. Звук был нежный и чарующий, — и музыкальный отзвук вибрировал в темноте. Через несколько мгновений прозвучал второй, но уже с иным оттенком, за ним третий, четвертый. Скоро весь зал наполнился хрустальными звуками. Звуки эти становились все мелодичнее, они росли и множились. Нежные волны переходили в невыразимо прекрасный говор могучей и торжественной музыки. Казалось, что сотни гигантских арф пели под руками искусных музыкантов.

Наконец, музыка постепенно стала затихать. Перейдя в гамму, она скоро отзывалась лишь редким звоном прерывающихся отдельных голосов…

Боясь, что сейчас она замолкнет совсем, и я не увижу ее причины, я судорожно выхватил ленту магния и зажег ее. При яркой вспышке я снова обозрел весь зал, и увидел то, чего понять сразу не мог.

Наверху, над головой, мерно ударяя друг о друга, плавно раскачивались подвешенные к потолку серебряные шары. Все их огромное кольцо, с неподвижным золотым шаром в центре, казалось гигантским, вращающимся на золотой оси колесом.

Я тут же понял, что они приводились в движение скрытым механизмом, приводимым в движение постоянным течением воды!

Простота и, в то же время, гениальность этих вечных часов ошеломила меня. От одной мысли, что в течение многих веков, в известный час шары начинают свою чудесную песнь и поют ее в полном мраке, погребенные под песками пустыни, — я наполнился неизведанным трепетом.

Изо дня в день, из года в год, из века в век повторялась эта музыка. Как страж далеких времен, неустанно и бесстрастно повествовала она об ушедшем прошлом.

Через минуту звуки замолкли. Магний погас. Только плеск воды продолжал свой неумолкаемый шопот…

Полный очарования, я поднялся по ступеням и взглянул на свои часы. Стрелки показывали предутреннее время. Я догадался, что это был гимн восходящему солнцу, но вместе с тем вспомнил, что пора возвращаться обратно, на поверхность земли. Экспедиционный караван, вероятно, уже собирается в путь.

Осмотрев еще раз комнату сокровищ, я опустился в воду бассейна и зашагал по трубе. Двигаться теперь было легче — волны не сопротивлялись, а подталкивали меня.

Я мысленно представлял себе беспокойство в экспедиционном лагере и почти бежал, по колени в воде. Сознание, что я несу миру величайший дар своим открытием, окрыляло меня.

Охваченный желанием скорее выбраться наверх, я не заметил, что движение воды было много быстрее, чем раньше. Только когда мои руки инстинктивно стали хвататься за стены трубы, — сообразил это. Быстрота течения все увеличивалась. Причина была непонятна.

Наконец в темной дали послышался шум. Но я все еще мог двигаться, хотя и с трудом.

Но вот показался пролом трубы. Мною овладел ужас. Вода со злобным клокотаньем врывалась туда и исчезала. Коридор и комната со скелетами лежали ниж уровня воды в трубе, и теперь заливались ею.

Цепляясь под напором воды за стены трубы, я осторожно подошел ближе к пролому. Будь воды чуть побольше, мое тело сорвалось бы, но это давление я выдерживал. Удалось даже просунуть в пролом руку с фонарем. По уровню воды в комнате пыток можно было судить, что она ворвалась туда недавно. По комнате и коридору двигаться еще было можно. Это меня ободрило. Так как никакого выбора не было, я, недолго думая, укрепил на голове фонарь и ринулся вместе с потоком в пролом. Бурное течение взметнуло мое тело на переломе потока, несколько раз перевернуло его в воде и с силой притиснуло к стене. Захлебываясь и задыхаясь, я отчаянно задвигал руками и поднялся на ноги. Вода была по грудь. В ушах шумело, глаза не различали ничего. Я прикоснулся к голове рукой, но там фонаря не было.

Искать его было бесполезно. Ориентируясь руками в темноте, выбрался в коридор. Там воды было немного меньше. Но она прибывала с неудержимой быстротой.

Плавал я хорошо и потонуть не боялся. Страшил только холод воды. При мысли, что руки или ноги может свести судорога, тело пронизывалось мучительною дрожью…

Спустя некоторое время итти стало невозможно. Вода достигла подбородка и поднялась еще выше. Я поплыл, постепенно удаляясь от комнаты пыток. Шум падавшей позади воды различался все слабее и слабее. Наконец, его совсем не стало слышно. Сравнялся ли уровень, или я, действительно далеко отплыл — решить было трудно.

Намокшая одежда сильно стесняла движения. Только надежда, что лестница уже недалеко, заставляла меня продолжать плыть. И в самом деле, скоро мои руки коснулись скользких ступеней. Радостно вздохнув, я на четвереньках пополз вверх.

Но я поднялся от воды лишь на один метр — и в следующий миг, прижавшись к ступеням, в ужасе задрожал. Как в дикой пляске, подо мной заколыхалась лестница, страшный гул пронесся высоко над головой, — словно вся земля лопнула и раскололась на несколько частей…

«Башня обрушилась!..» — как огнем обожгла мысль. Сверху донесся грохот скатывавшихся обломков. Повинуясь безотчетному инстинкту, я сжался в ком и, внезапно выпрямившись, сделал огромный скачок вниз, в холодную воду. Сзади клокотала и, пенясь, шипела вода, поглощая падавшие камни. Вздыбившиеся волны подкидывали и гнали меня вперед. Я плыл все дальше и дальше… опять к склепу.