Array Журнал «Всемирный следопыт» - Всемирный следопыт, 1925 № 07

Может быть, историк вечного космоса и встретит в своих ночных наблюдениях остатки какого-нибудь окисленного солнца, потухших планет и, может быть, эти блуждающие кометы унесут с собой останки прошлого величия миров, их погибшую славу, потому что много уже солнц потухло с основания мира; но наши телескопы не открывают нам ни одного маяка на этом безбрежном океане, и везде для нас лишь черное, пустое, безмолвное и спокойное пространство.

Итак, это — самые близкие нам небесные миры. Скорый поезд, идущий без остановок со скоростью 1 км. в минуту, 60 км. в час, 1440 километров в день, должен итти в продолжении 60 миллионов лет до первого солнца (Центавра) и сто четырнадцать млн. лет до второго (Лебедя).

Все другие звезды, тихо мерцающие глубокой ночью, гораздо дальше этих двух «соседок». Триллионы, т.-е. тысячи миллиардов, вот единица меры небесных расстояний.

Альфа Центавра и шестьдесят первая звезда Лебедя отстоят — первая на 8, а вторая на 15 триллионов, и эти расстояния достоверно известны, так как цифры, получаемые от их параллаксов, удовлетворительны и согласуются между собой.

Но чем дальше звезды удалены в глубину бесконечного, тем слабее их параллакс, а отсюда и менее достоверно измерения. Предполагают, что Кастор удален на 35 триллионов, Сириус на 39, Вега на 42, Арктур на 60, Полярная звезда на 100 и Капелла на 170 триллионов; но очень может быть, что расстояния эти и больше.

Измерения расстояний таких звезд, как Ригель, Процион, Альдебаран, Антар, Фомальгаут и других менее блестящих звезд не привело ни к каким результатам.

Бесконечное разнообразие заключается во внутренней природе звезд, в их светлой теплородной ценности, размере, яркости, и, наконец, в их роде деятельности. Некоторые звезды значительно больше нашего Солнца, другие меньше. Блестящий Сириус, по фотометрическому измерению своего света, в 1700 или 2000 раз больше нашего Солнца. А такие маленькие звезды, как 70 звезд созвездия Змиеносца, с трудом видимые простым глазом, весят приблизительно в три раза больше, чем вся наша солнечная система, включая и Солнце.

Мы не должны забывать, что все эти отдаленные солнца имеют самые разнообразные возрасты, свет, лучеиспускание, теплородность электричество и магнетизм и притом, что они крайне разбросаны во всех направлениях и на бесконечных расстояниях одно от другого.

Астрономы присоединяются к мнениям Кеплера, Ньютона и Лапласа, что многие из этих солнц должны быть, как наше Солнце, центром планетных систем, образовавшихся их лучеиспусканием.

Мы уже знаем некоторые системы, как, напр., Сириус, около которых находятся один или несколько спутников, тяготеющих к одному солнцу и следующих тем же законам, которые правят движением Земли и планет вокруг нашего Солнца.

Кто может отгадать, какие причудливые формы существования возникают на этих далеких мирах, освещенных солнцами, отличными от Солнца, управляющего подлунным человечеством.

С нашей маленькой Земли, погруженной в лучах Солнца, в силу устройства нашего глаза, даже самой темной ночью мы видим только шесть тысяч звезд, а если бы наша сетчатая оболочка имела бы чувствительность, увеличенную до размеров силы телескопа, то все-таки мы видели бы только сорок миллионов.

Но если наш глаз вооружен хотя небольшим оптическим инструментом, например, театральным биноклем, то мы различаем, кроме звезд шестой величины, видимых простым глазом, еще звезды седьмого порядка, которых насчитывают до тридцати миллионов

В зрительную трубу мы различаем еще звезды восьмой величины, которых будет до сорока миллионов. Так увеличивается количество звезд по мере того, как мы проникаем дальше в глубь небесной сферы.

Небольшая астрономическая труба открывает звезды девятой величины, число которых превосходит 100 тысяч и т. д.

Подзорная труба или телескоп средней силы показывают звезды двенадцатой величины, которых приблизительно четыреста тысяч. Здесь открывается уже поражающее вас зрелище. Всех звезд одиннадцатой величины миллион, и двенадцатой величины три миллиона.

Пользуясь астрономическим мерилом для измерения пространства, можно предположить, что звезд тринадцатой величины не меньше десяти миллионов, а четырнадцатой не меньше тридцати миллионов. Если мы сложим все эти цифры, то получим уже трудно постигаемое число в сорок пять миллионов.

Но это еще не все звезды.

Громадные телескопы, изобретенные в последние года, открыли звезды пятнадцатой величины, так что звездная статистика настоящего времени доходит до ста миллионов (один Млечный Путь заключает восемнадцать миллионов звезд). Число всех звезд теперь так колоссально, что подавляет своим количеством и ничего нам не дает.

На каждую звезду, видимую простым глазом, приходится семнадцать тысяч звезд, которых мы не видим. Мы уже не различаем здесь больше ни созвездий, ни делений.

По мере того, как оптические изобретения будут увеличивать силу нашего зрения, вся область неба покроется для нас как бы золотым песком, и когда-нибудь наш удивленный взор, поднимаясь к этим неизвестным глубинам, где царя? бесконечные звезды, не различит ничего, кроме легкой ткани света.

Но это только наш видимый мир. Там же, где кончается власть телескопа и прекращается полет наших наблюдений, природа, бесконечная и всемирная, продолжает свою работу. Телескоп доводит вас до бесконечности и там оставляет.

Пространство беспредельно. Какие бы ни были границы, поставленные нашей мыслью, наше воображение, долетая до них, снова разрушает их. И каждый из нас чувствует, что ему легче представить себе неограниченное пространство, чем вообразить его себе ограниченным.

Действительно, мы являемся сынами бесконечного, и конечное нас не может удовлетворить.

Каким образом держатся вое эти бесчисленные солнца в бесконечном пространстве, рассеянные на такие далекие расстояние друг от друга? — Они держатся равновесием всеобщего тяготения. Каждое солнце притягивает другое через бесконечность, и все они подвергаются своему взаимному влиянию и скользят в бесконечном пространстве, влекомые притяжением каждого и всех. Ни один атом в бесконечной Вселенной не находится в состоянии покоя, и все звезды далеко не неподвижны, как это кажется, а, наоборот, все время двигаются с ужасающей быстротой.