Олег Куваев - Территория (сборник)

- Тоже разговор… состоялся. Это я тебя предложил. Стар я для такого маршрута. Кроме того, я открыл киноварь, а ты ничего еще не открыл.

- Ты у нас Менделеев.

- Я - Семен Копков. А посему: планы Будды - одно, мои планы - другое. Деньги все-таки выданы на разведку. Никто меня не осудит. Понимаешь, есть желание оставить след. Карта, съемка - это не то. Придет другой съемщик и все перекроит. Твое место в графе «история». Месторождение - прочная штучка. Может, оно и вправду сейчас ни к чему. Но ведь время придет? Моих работяг, кстати, интересует: что мы такое открыли. Обязан пойти навстречу.

- А золото?

- Я пишу дополнительный отчет по острову. Сам предложил Будде.

- Зачем?

- Я всегда считал, что остров этот - отложения древнего устья Реки. Тогда эта идея была без надобности. Сейчас - нужна.

- Ух ты! Смыкаемся, значит, с мировой геологией? В люди выходим?

- Мы всегда были в людях. - Семен Копков застегнул наглухо ворот ковбойки, подошел к стеллажам с образцами.

- Тебе, Серега, нужны точные кадры для такого маршрута. Без кадров ты голый нуль. Как нарисуешь свой вариант маршрута, зайди ко мне.

Копков потрогал один образец, другой и, сгорбившись, быстро вышел. «Я и сам все чудесно знаю про кадры, - думал Баклаков, оставшись один. - Куценко? Допустим, он. За шлихи я уже спокоен. Но будет ли мне подчиняться адъютант самого Будды? Адъютанты самолюбивы, так утверждает Монголов. Гурин? Головы у него не отнять. А личные взаимоотношения? С Гуриным никогда и ничто неясно. Предстоит мужской разговор. Седой? Этот без вопросов. Сил у него не очень много, пожалуй, но самолюбия через край. Седого надо затребовать от Монголова. Личности есть, но нет коллектива. А для коллектива надо взять газорезчика Вальку Карзубина. Водку по утрам не пьет, жизнь понимает. В тундре первый раз, значит, все его будут учить. Друг к другу меньше придираться будут».

Баклаков взял обзорную карту Территории и заштриховал обследованные участки. Заштриховал Лосиную - вотчину Жоры Апрятина, обвел контуром район Кетунгского нагорья, где побывал Копков.

Два варианта маршрута со всей очевидностью лежали на карте. Указанный Чинковым - «по пределам земель управления». Выполнить его в течение сезона одной партии невозможно.

Второй маршрут был очевиден. Получался вытянутый косой овал, какая-то однобокая груша. За пределами груши лежали маршруты Копкова, и совсем на востоке звездочкой торчало месторождение «Огненное». Если бы Копков взялся сделать несколько радиальных маршрутов по Кетунгскому нагорью, то в принципе задание Чинкова можно считать выполненным. Жора Апрятин протянет маршрут на юг, сомкнет съемку. Жоре это нетрудно.

Опираясь на плечи друзей…

Он поднялся наверх к кабинету Жоры Апрятина. Там был один Гурин.

- Чинков предложил нам обобщающий кольцевой маршрут, - без предисловия начал Баклаков. - Составь маршрутную карту. Я займусь текстом проекта и сметой. Проект нужен через неделю.

- Стари-и-ик! - насмешливо ответил Гурин. - Я ведь еще не дал согласия участвовать в твоем харакири.

- Объясняйся с Буддой. Или иди к черту, - сказал Баклаков. Ему не хотелось словесной игры. Он не терпел пижонского обращения «старик».

- Стари-и-ик! - все так же насмешливо продолжал Гурин, поглядывая поверх очков. - Но я ведь и не отказываюсь. Я - японец в душе. Одинокий буддийский монах под дырявым зонтиком - это я. Я также апологет миролюбивой секты Дзен. Кроме того, я самурай, который…

- Кончай треп. Да или нет?

- Как начальник, ты не подарочек. Нет у тебя такта и руководящего ума тоже не видно.

- Иди тогда ты…

- Но с тобой работать можно. Не чесать языком, для этого ты не партнер, а работать. Я что-то зажирел. И чувствую, что скоро мне на крыло. Хочу оставить память на Территории. Доктор Гурин - сподвижник безумцев. Согласен, начальник!

- Просто не мог согласиться?

- Просто всегда скушно.

- Да, - ответил Баклаков. - Для таких, как ты. Интеллектуалов. Я серый вятский инженер. Мускулы с высшим образованием и примитивным честолюбием. Даже до лапотцев и иконок, как всякий выскочка, не дорос.

- Ну что ты, нача-аль-ник! - Гурин смеялся, а Баклакову казалось, что в глазах у Гурина мелькает пустыня.

- Давай договоримся, Доктор. Нам вместе работать и об отношениях придется забыть до осени. Если очень припечет, потолкуй о том, какая я сволочь, со спальным мешком. Договорились?

Гурин открыл сейф. Вынул стаканчики и бутылку.

- Скрепим договор? - насмешливо спросил он.

- Если без этого нельзя, то давай скрепим. Нарушим дисциплину для будущей дисциплины. Никак все-таки не пойму, кто ты есть.

- Единичный философ, - серьезно ответил Гурин.

Когда начался очередной южак Баклаков забрал документы и ушел домой. Гурина не было. Электростанция не работала, и Баклаков сидел при свечке. Свечное пламя прыгало, и прыгали тени по стенам. Ночью ветер оборвал закрывавшую окно оленью шкуру, и между рамами плотно напрессовался снег. За эти три дня Баклаков пришел к выводу, что намеченный им вариант - единственно возможный и правильный. Все остальное нереально. Следовательно, нужен Копков.

В управлении Копкова не было. Баклаков пошел к нему домой. Копков, единственный из холостяков управления, имел свою комнату. Комната была в крохотном самодельном домике рядом с управлением. Когда строили управление, домик забросало строительным мусором. Потом рядом проложили теплоцентраль, и он вовсе исчез - можно было прямо с «короба» шагнуть на крышу.

Копков одетый лежал на топчане. Из-под полушубка торчали валенки. Лицо Копкова заросло мятым пухом, на груди, как Библия, лежал толстый палеонтологический справочник в дореволюционном кожаном переплете. Копков читал его в перчатках - в комнате был мороз.

- Понимаешь, иду по «коробу». Южак толкает, я упираюсь. Юж-жак сильней ок-казался, - Копков начал заикаться, как всегда, когда волновался.

- Как сильней?

- Н-ногу мне выв-вихнул. Н-ни встать, н-ни…

- Ты ел что-нибудь?

- От-ткуда? Третий день п-палеонтологией п-питаюсь.

- Сейчас! - Баклаков вышел в сени, набрал коротких полешек, затопил печку. Полешки были сухие, и печка сразу разгорелась.

- А я думаю: что-то тебя не видно. Может, заболел или что, думаю, дай зайду, - говорил Баклаков, открывая консервные банки.

- В-врешь, - сказал Копков. - Т-ты не за этим ш-шел.

…В комнате стало тепло. От консервных банок, вытряхнутых на сковородку, пошел сытый запах. Баклаков сел на груду полешек у печки. Комната Копкова была всеобщей завистью. Топчан с медвежьей шкурой, книги на самодельных полках и фотография на стене - человек в кухлянке без шапки, с винтовкой через плечо тянет след по свежевыпавшему глубокому снегу, уходит в мглистое изрезанное, как на картинах Эль Греко, небо. Называлась она «Последний маршрут», на фотографии был сам Копков, а делал ее Мышь Маленький, неизменный лауреат всех фотоконкурсов «Северстроя».