Олег Куваев - Территория (сборник)

- Привет!

Колумбыч мгновенно обернулся, но Адькин кольт уже неумолимо смотрел в Колумбычев живот, и тому ничего не оставалось, как поднять руки и сказать традиционное:

- Ты выследил меня, грязный шайтан…

- Да, - сказал Адька. - И только бутылкой сухого, повторяю, сухого вина ты можешь купить себе пару минут презренной жизни.

- Какие слова! - вдохновенно откликнулся Колумбыч. - Какая музыка! Покупаю себе два раза по паре минут.

Была уже ночь, когда они выбрались, наконец, на шоссе. «Запорожец» долго кружил среди белеющих в сумерках домишек, а Адька крутил головой, пытаясь разглядеть эти новые места. Вот он, юг, тот самый юг, откуда пластинки привозят «о, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх», и отпускники осенью делятся мемуарами о чудных девчонках, развеселом житье.

- Вот справа, - слышал Адька, - виноградник.

Громадная площадь, и каждый куст на цементном столбе. Дерево здесь года не стоит, сгнивает в плодородной почве. Слева - лиман. Там дикие сазаны даже лодки переворачивают.

- Остановись, - сказал Адька.

Густая темная ночь обнимала их со всех сторон. Свет фар выхватывал придорожный кустарник.

- Слышишь? - сказал Колумбыч.

В чернильной тьме по бокам шоссе что-то скрипело, посвистывало, шебуршало и квакало. Не тишиной, а неустанным ночным шумом, безудержным шевелением жизни была заполнена южная ночь.

Далеко впереди, на бугре, зрачками гигантского зверя вспыхнули фары. Казалось, кто-то дикий, неистовый рыскает по древней степи, выискивая добычу.

- Так Леньку на острова отозвали? - спросил Колумбыч.

- Да, - сказал Адька. - На полярные острова отправился Ленька. Не в виноградник на цементных столбах.

- Ах дурак! Глупый Ленька. Там же тундра. Лед там и тундра. Ты слышишь, воздух какой? А ведь в тундре кислорода и воздуха не хватает. На пятнадцать процентов меньше - научный факт.

- Хватает. Он телеграмму прислал: «Кислорода хватает».

- Иду на взлет, - сказал Колумбыч и сел в машину. Он повел ее тихо, потом громко повторил: «Иду на взлет» - и даванул на акселератор. Крохотный «Запорожец» рванулся в ночную тьму, и Адька, откинувшись на сиденье, думал, что хорошо вот так сидеть в машине, и в голове чуть кружится от кислого вина рислинг, еще он думал, что хорошо иметь друзей. Истинная твоя семья и есть «среди друзей», а не всяких там люлек, пеленок.

Раскаленное солнце яростно рвалось в низкие окна саманного дома. Это солнце и разбудило Адьку. Он посмотрел на часы. «Восемь часов утра. Что же днем-то будет?» - подумал он.

Солнце давило на стекла с неодолимой силой. Адька вспомнил институтские лекции об опытах физика Столетова. Его опыты по измерению давления света считаются верхом экспериментаторского мастерства, а какого дьявола тут измерять: стоило доехать до Азовского моря.

Колумбыча он нашел в саду. Тот сидел на ветхом чурбачке перед загородкой из проволочной сетки. За загородкой бродили куры, голенастые, недавно вышедшие из младенческого возраста особи с ярко-красным оперением.

В одной руке Колумбыч держал толстую книгу, в другой - тетрадку и занимался загадочным делом: смотрел то в книгу, то на огненно-красных кур, делая непонятные черточки в тетрадке.

Вчера они просидели чуть не до рассвета за кислым темно-красным вином из винограда «Изабелла».

- В этом вине, - поучал Колумбыч, - ужасное количество разнообразных витаминов. Человек, который его пьет много и каждый день, заболевает гипервитаминозом, как, допустим, тот, кто поел печенку белого медведя.

После гипервитаминозного вина они пели старые экспедиционные песни.

Лихие это были песни, и Колумбыч наигрывал на своем банджо, неизвестно, где он ухитрился приобрести этот иноземный инструмент, но банджо гудело настоящим экспедиционным басом:

От гипервитаминозного вина сухость стояла во рту и голова слегка болела. Солнце медленно ползло на верхушки абрикосовых деревьев и яблонь. Колумбыч все путешествовал между своими курами, книгой и тетрадкой.

За дощатым забором шел разговор:

- Ваня, иди кушать.

- Я уже кушал.

- Что ты кушал?

- Борщ.

«Черт возьми, - думал Адька, - жизнь проста, как кухонная поварешка. Утро. Солнце. И человек уже покушал борщ».

Вчера было хорошо. Покончив с песнями, Колумбыч снял со стены гитару и кончиком ножа, смазанным сливочным маслом, стал наигрывать на одной струне протяжные мелодии южных морей. Таинственный мир, где растут пальмы и пляшут хулу, вошел в низкую комнату саманного дома. Единственно, что хотелось, - жить еще три тысячи лет вот точно так: в трудной своей работе, а потом отдыхать среди своих ребят, пить вино, петь свои песни и знать, что завтра опять будут та же работа и свои в доску парни вокруг.

И вот сейчас Адька смотрел на углубленного в книгу Колумбыча и размышлял.

- Курица А, - загадочно шептал тот, - превалирует над курицей Б. Это ясно. Но которая же из них будет Д, черт побери?…

Адька не выдержал и прыснул. Колумбыч повернулся к нему и посмотрел, как Архимед на того самого римского солдата.

- Слушай! - сказал Адька. - Тебе случайно у психового доктора не надо полечиться?

- Это он тебя лечить будет по этой книге, - обиженно сказал Колумбыч и показал Адьке обложку: «К. Д. Шнеезон. Зоопсихология». - «Во всяком курином сообществе, - процитировал Колумбыч, - можно выделить особь А, отличающуюся наибольшей активностью, особь Б, особь В и так далее. При удалении одной из особей ее место занимает следующая по рангу…» Понял? - торжествующе спросил Колумбыч. - Точь-в-точь как у людей: начальник, зам. начальника и зам. зама. Курицу считают глупой птицей, а мы-то много ли лучше?

- Слушай, - сказал Адька. - Я приехал купаться в теплой морской воде, а не бредни слушать. Море в какой стороне?

- Пятнадцать минут до конца наблюдений. Кончу, отвезу на машине.

- Нет, - сказал Адька. - Машина мне не с руки. Мне пешком ходить надо, чтобы ноги не слабели. Шесть месяцев - сам подумай. Я тут в комнатную болонку превращусь или вроде тебя стану.

- А я что? - спросил Колумбыч.

- А ты уже все, - с хитрой безжалостностью ответил Адька. - Собственность завел, куриц считаешь. Ребята сейчас на тебя и плюнуть бы не захотели. Понимаешь, даже и намека нет, что ты когда-то в экспедициях состоял.

- Обожди, - сказал Колумбыч. - Видишь курочку А. Я ее Мария Антуанетта зову. А вот та - курочка Б. Фрейлина ее имя. Кидаю зерно. Смотри!

Колумбыч кинул сквозь сетку зерно, куры суматошно кинулись, и одна из них его съела.

- Видел? - торжествующе спросил Колумбыч. - А и Б подбежали одновременно, но Б уступила. А остальные только видимость делали, что кидаются. Если бы горсть - другое дело.