Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1961 №4

«Отец, ты должен мне помочь. К тебе…» — прочитал Романов. Никаких следов насилия не было.

Отправив труп на вскрытие, Романов поехал к полковнику Соболеву.

— Так, — сказал полковник, выслушав его доклад. — Постарайтесь выяснить все, что известно о сыне Брагина.

Когда капитан ушел, Соболев пригласил к себе Максимова. Инженер был ошеломлен, увидев исковерканную радиодеталь.

— Он! Тот самый!.. Неужели это сделал Брагин? — изумленно и почему-то шепотом спросил Иван Иванович.

Полковник помолчал.

— Вряд ли. Ведь мы с вами уже установили, что Брагин ушел с территории института в то время, когда оба блока были еще на месте. А ночью…

— Чтобы пройти в институт ночью, нужно поднять все начальство на ноги. Ночного допуска у Брагина не было… Но как к нему попал блок… эти осколки? Неужели… Нет, нет, не могу поверить! Ведь столько лет вместе работали. Еще вчера я мог бы за него ручаться головой…

— В таких делах никогда не следует поддаваться первым впечатлениям, — сказал Павел Александрович, — так сказать, шарахаться, как бы ни выглядели убедительно факты. Ведь иногда именно на это и рассчитывают. Пока ясно одно: у Брагина кто-то был и принес с собой блок… Но кто и зачем? Теперь, дорогой Иван Иванович, я попрошу вас мне помочь.

— С удовольствием. Что я должен сделать?

— Прежде всего молчать. Никто не должен знать ничего, в том числе и о смерти Брагина. А завтра нам с вами придется проделать небольшой психологический опыт. Помните, вы говорили, что у вас есть еще один резервный блок?

Максимов кивнул.

— Тогда я попрошу вас поставить прибор на место пропавшего. Одним словом, надо восстановить все в том виде, как было в момент ухода Сергеева из лаборатории.

— Ясно. Вы хотите посмотреть, как поведет себя этот Сергеев? — Иван Иванович был мрачен.

— Я понимаю: это неприятно для вас. А вы думаете, мне доставляет удовольствие? Как этакому Шерлоку Холмсу? Но что поделаешь… Не мы с вами виноваты.

К вечеру капитану Романову удалось кое-что выяснить. Зная, что сын Брагина пропал без вести в дни войны, он навел справки в архивах. Здесь он установил, что Брагин несколько лет назад тоже обращался в архив и получил справку: сын его во время войны был в плену и находился в концентрационном лагере, где, как свидетельствовала немецкая документация, умер в 1943 году. Больше Брагин в архив не обращался.

Но капитан Романов знал, что фашисты часто фальсифицировали документацию, если им было нужно, чтобы живые люди считались для всех умершими. Он решил попытаться найти людей, которые находились в одном лагере с сыном Брагина и помнили его. И в Москве нашлись такие! Капитану очень повезло: ему удалось разыскать человека, который хорошо знал Алексея Брагина, даже жил с ним в одном бараке, отлично помнил обстоятельства, при которых тот, простудившись, умер…

Капитан Романов обо всем доложил полковнику Соболеву.

Кроме того, как показал анализ, с ключа, переданного полковнику Соболеву Максимовым, кем-то был сделан слепок. И не с помощью воска или вара, а какой-то очень вязкой пластической массы, почти не оставившей следов. Спектроскопистам пришлось потрудиться.

Принесли полковнику и протокол вскрытия. Смерть Брагина оказалась естественной — инфаркт. Она наступила около семи часов утра…

Когда утром следующего дня техник Сергеев явился в лабораторию, он увидел, что начальник уже на месте и беседует с каким-то посетителем.

— Вот ваше задание на сегодня. Возьмите, — сказал Максимов, протягивая Сергееву листок бумаги. — Я сейчас занят. О вашей поездке вы мне расскажете потом.

И Максимов вновь стал объяснять радиосхему своему собеседнику, который изредка вставлял: «Да, да, понимаю…»

Сергеев прошел к своему рабочему месту.

Сначала он достал из ящика некоторые детали и стал раскладывать их на столе, Затем закурил. Включил паяльник. Потом стал внимательно разглядывать листок, переданный ему Максимовым, Наконец он подошел к локатору и привычным движением откинул металлический чехол, прикрывавший сложную схему.

— Простите, Иван Иванович, — послышался голос посетителя, — а что, если сделать так, смотрите… — и посетитель стал набрасывать что-то на листке бумаги. Максимов внимательно следил.

В лаборатории наступила тишина.

Некоторое время Сергеев держал крышку в руках. Кашлянул, опустил металлический чехол на стеллаж. Снова прошел к столу, взял паяльник. Начал тихонько насвистывать какую-то песенку. Вернулся к локатору и склонился над схемой. Через несколько секунд послышался характерный звук, производимый металлическими ножками блока, извлекаемого из тесных контактов панели.

— Стоп! — вдруг услышал он голос, властно прозвучавший за его спиной. — Зачем вы вынули эти блоки? Отвечайте!

Сергеев повернулся к собеседнику Максимова, все еще продолжая держать в руках оба блока. Он сильно побледнел.

Максимов и Соболев смотрели на него в упор.

— Я… я… — начал он, но так ничего и не сказал.

— Ну! — не выдержал Максимов.

У парня задрожали руки. Он осторожно положил на стол оба блока.

Павел Александрович рискнул:

— Скажите, зачем позавчера перед самым уходом отсюда вы поменяли блоки местами? Испугались, струсили в последний момент?

Максимов удивленно посмотрел на полковника.

Сергеев тихо ответил срывающимся голосом:

— Да… Я расскажу… я расскажу все…

Радиолюбители — народ увлекающийся. И, как все люди такого рода, они всегда видят друг друга издалека, всегда найдут общую тему для разговора.

Не было ничего удивительного в том, что, когда однажды радиотехник Сергеев положил рядом с собой на столике кафе миниатюрный радиоприемник величиной с зажигалку, к нему подсел какой-то человек и с интересом и хорошим знанием дела повел разговор на близкие обоим радиотемы.

Узнав о том, что Сергеев имеет возможность в своем институте делать недоступные в домашних условиях тонкие, почти ювелирные, работы с радиодеталями, его новый знакомый загорелся…

Не прошло и получаса, как он нащупал слабую струнку Сергеева, неравнодушного к новинкам несколько иного рода: галстукам, способным менять свой цвет, носочкам, сделанным из нейлона или какого-нибудь иного новейшего «она», — словом, к тому, что многие парни справедливо и несколько презрительно величают «барахлом».

А в этом отношении у нового приятеля Сергеева, в свою очередь, были кое-какие возможности. По его словам, он работал шофером, часто возил иностранцев и умел не отказываться от «сувениров». Словом, контакт был налажен, и, встречаясь в том же кафе, обе стороны оставались довольными друг другом.