Игорь Голосовский - В исключительных обстоятельствах 1979

Я не разделял его радости, все острее чувствуя, что мы в чем-то промахнулись. Как, вот эти семеро безоружных, испуганных юношей и есть те самые заговорщики, с которыми связан Степняк? Я приказал осмотреть окрестности. Но красноармейцы вернулись ни с чем. Но, может быть, эти всадники — передовой пост, выставленный для встречи банды? Тогда где же те, кого они ждали?

Было совсем светло, когда мы вернулись в особняк на Никольской. Задержанных ввели в кабинет. Самым старшим и наиболее хладнокровным из них был Серж. Он пристально взглянул на Лешку, но не подал вида, что узнал его. Вообще, он не казался испуганным. Его круглое женское лицо выражало полное равнодушие.

Иначе вели себя другие арестованные. Одетый в просторный вельветовый балахон молодой человек с испугом следил за нами. Рослый парень в лыжном костюме оглядывался с растерянной улыбкой. Остальные были чем-то похожи друг на друга: сытые физиономии, опрятная одежда и трусливые глаза нашкодивших щенков.

— Главное, не дать им опомниться! — отвел меня в сторону Малинин. — Вы старшего допросите, а мы с Николаевым другими займемся.

Когда молодых людей выводили, Серж громко сказал:

— Вы от нас ничего не добьетесь! Мы не унизимся перед вами! — Эту фразу он явно предназначал для своих друзей.

Приказав Лешке произвести с красноармейцами обыск в доме Лозинских, я приступил к допросу. Серж сидел, положив ногу на ногу, полузакрыв глаза, всем видом давая понять, что отвечать не будет. Все же в позе его была напряженность, нарочитость. Так ведут себя наглые, но слабые. Я решил дать ему почувствовать, что здесь с ним не намерены шутить.

— У вас есть три минуты на размышление! Или вы бросите валять дурака и расскажете все, что вам известно о белогвардейском заговоре, или будете расстреляны!

Я деловито взглянул на часы и направился к двери. Вернувшись через несколько минут, я не узнал Сержа. Высокомерие как рукой сняло. Самодовольное лицо осунулось. Он поспешно сказал:

— Я буду говорить.

— Слушаю.

— Произошла страшная ошибка! — Он прижал руки к груди. — Вы принимаете нас за других… Ни о каком белогвардейском заговоре мы не имеем понятия…

— Зачем же собрались возле моста?

— Я говорю правду! Конечно, то, что мы хотели сделать, тоже заслуживает наказания… с вашей, разумеется, точки зрения… Но в конце концов мы же только намеревались… И потом вы должны принять во внимание, что все мы недавние гимназисты, а господин Полещук, которого мы ждали у моста, даже несовершеннолетний.

— Не тяните!

— Мы, группа друзей, часто размышляли, как дальше жить. Ведь надо делать карьеру, обзаводиться семьями. Но где? Куда идти? На чьей стороне правда? Мы пришли к убеждению, что заблуждаются все. Свирепствуют одни, еще более жестоки другие. В России царит первобытный хаос!

— И что же?

— Мы решили бежать!

— К господину Степняку?

— Я не знаю, кто такой Степняк, — удивился Лозинский. — Мы хотели с помощью ойротов пересечь границу. Там, среди цивилизованных людей… Впрочем, наши взгляды не могут вызвать у вас сочувствия. Но уверяю, мы безвредны. Никто из нас даже не умеет обращаться с оружием…

«Играет роль?» — подумал я и достал из письменного стола ключ.

— Знаком вам этот предмет?

— Мой ключ… — протянул руку Серж. — Как он к вам попал? Я потерял третьего дня…

Исподтишка наблюдая за выражением его лица, я не увидел ни тени испуга или замешательства. Серж был удивлен, и только…

Нет, Лозинский не стрелял в кассира Новикова! Этот злополучный ключ оказался ложной уликой, которая увела нас совсем в другую сторону… Горько было признаваться в этом, но приходилось.

В кабинет вошли Николаев и Малинин. Выяснилось, что остальные арестованные слово в слово повторили то, что я узнал от Сержа. Оставалась надежда на Кольцова. Может быть, обыск что-нибудь даст? И вот внизу забряцали штыки. Я бросился навстречу Лешке. Он был взволнован.

— В доме Лозинского мы ничего не нашли. Но на обратном пути задержали одного типа. У него есть бумаги любопытного содержания…

Красноармеец ввел человека в поддевке, белых бурках и высокой меховой шапке. Этот купеческий наряд был для него непривычен. Поддевка не могла скрыть военную выправку, а шапка сидела на голове так ровно, словно на ней сияла кокарда. Задержанному можно было дать лет сорок. В неторопливых движениях угадывалась недюжинная сила.

Лешка положил на стол сложенную гармошкой папиросную бумагу, на которой виднелся отпечатанный на машинке текст.

— В шапке за подкладкой нашли. Мы его на Соборной площади приметили. Увидел нас и — в проходной двор! Ну, да мне дворы эти с детства известны. Подозрительным показалось, почему испугался. Квартал оцепили. Поймали!..

— «Подпоручику Анисиму Акинфовичу Степняку от его высокопревосходительства генерал-майора Соболевского, — прочел я вслух. — Любезный Анисим Акинфович! Поистине великое дело затеял ты! Прослышав о несомненных твоих дарованиях, намерен предложить действовать совместно. Временная неудача, постигшая меня, не принудила оставить борьбу. В настоящее время я сколотил новый отряд из необученной молодежи благородного происхождения и приверженцев православной веры из разных слоев населения. Подполковнику Драчеву, который будет иметь честь вручить тебе послание, поручено доставить твой ответ».

— Не добили, значит! — сказал Николаев и стал сворачивать цигарку.

— Выходит, что так, — согласился Малинин.

— Ну-с, господин Драчев, — обратился я к подполковнику, — маскарад, думаю, можно прекратить?

Он молча поднял бесцветные, водянистые глаза.

— Какой план хочет предложить Степняку генерал? Где расположился отряд? Сколько штыков? Пулеметов?

— Отвечай, шкура! — выкатив глаза, закричал Малинин. — Я заставлю тебя говорить!

Подполковник процедил:

— Чем ты грозишь, хам? Расстреляешь? Я готов!

— Легкую смерть выпрашиваешь? — рассвирепел Малинин. — Да прежде, чем расстрелять, я из тебя…

— Хочу предупредить вас, Драчев, — я дал знак Егору помолчать. — Вы неверно информированы. Не всех бывших офицеров мы расстреливаем. Вы имеете возможность распорядиться своей жизнью иначе.

— Вот как? Весьма благодарен, — поклонился подполковник. — Сколько же вы платите русскому офицеру за предательство? И какими деньгами рассчитываетесь? Немецкими марками? Мы будем вас вешать! — вдруг побагровев, закричал Драчев. — Вешать! Вешать!

— У вас слабые нервы, — усмехнулся я. — Товарищ Кольцов, проводите гражданина Драчева в тюрьму. Мы продолжим наш разговор завтра, когда подполковник успокоится.

— Зачем в тюрьму? — вполголоса сказал Егор. — В подвал его! Авось не замерзнет…