Михаил Михеев - Вирус «В»-13. Тайна белого пятна

Сердце Березкина забилось встревоженно и неровно.

Он поспешно распахнул дверку кабины. Тело Тани безвольно скользнуло по спинке сидения, он подхватил ее за плечи.

— Яша! — испугался Березкин. — Что с ней? Она жива?

— Жива… в обмороке. Дай мне твой нож. Скорее, Сережа…

Раскрыв перочинный нож, Байдаров поспешно вернулся к машине фрейлейн. Звякнула шторка капота, закрывающая мотор…

Поддерживая Таню, Березкин заглянул ей в лицо. Отблески звезд проникали в кабину, при их слабом свете лицо Тани казалось бледным и неживым. Он приложил ладонь к ее щеке — она была пугающе холодной.

И вдруг Сергей услышал тихое, как стон:

— Сережа…

— Да, да, Таня! это я! — радостно зашептал Березкин, и тут же почувствовал, как плечи девушки вздрогнули от тяжелых, очевидно, давно сдерживаемых рыданий.

Хлынувшие слезы смочили ему ладонь.

— Таня… ну, что вы, Таня!

— Голова болит… очень… — услышал он слова вперемежку с рыданиями. — Сережа, я так рада, что я с вами… я поплачу немного… мне там так страшно было… так хотелось плакать и… и нельзя было.

Слезы ее текли все сильнее и сильнее. Березкин молча гладил ее по голове и кусал губы, чтобы не расплакаться самому.

Вернувшийся Байдаров протиснулся за руль кадиллака.

— Ну, теперь держитесь, — бросил он через плечо.

Машина с места прыжком рванулась вперед, разбрасывая колесами гравий и песок. Почти не сбавляя скорости, Байдаров вылетел на шоссе, развернулся с ходу — задние колеса скользнули юзом по асфальту — погнал машину в сторону Кенна.

Спустя несколько минут к клинике промчался красный лимузин фон Штрипса.

Глубоко засунув руки в карманы прорезиненного пальто, фрейлейн Морге размеренными шагами ходила перед воротами. Волосы ее были наскоро убраны. Лицо бледно, как застывшая гипсовая маска.

У раскрытых дверей проходной стоял окаменевший, как столб, дежурный. Пальцы его рук, вытянутых по швам, слегка вздрагивали.

Лимузин шефа полиции развернулся у ворот, лучи света описали стремительный полукруг. Фрейлейн Морге на ходу заскочила в кабину к фон Штрипсу, тот поспешно подвинулся.

— Обратно на шоссе! — глухо бросила она шоферу.

Фон Штрипс взглянул на ее лицо и не решился задать приготовленные вопросы.

— Они, конечно, поехали в консульство, — высказал он свое соображение. — Я послал вслед агента на мотоцикле с приказом задержать вашу машину. Но они очевидно, пересели на свой кадиллак: вашу машину мы видели здесь на аллее.

— Надо было сообразить это раньше, — процедила сквозь зубы фрейлейн Морге.

— Мой агент все равно обгонит их до стопятидесятого километра, — возразил фон Штрипс. — Там он опустит шлагбаум на переезде и задержит их.

Они остановились возле белой машины, брошенной Байдаровым на шоссе. Быстро осмотрели ее. Казалось, все было на месте и в порядке. Даже ключ зажигания торчал в переднем щитке.

— Очевидно они здорово торопились, — заметил шеф полиции.

Фрейлейн Морге села в кабину, завела мотор. Осторожно проехала несколько метров.

— Поезжайте вперед! — крикнула она фон Штрипсу. — Я догоню вас.

До городской дороги она ехала на пониженной скорости, с подозрением прислушиваясь к звуку работающего мотора. Но все шло нормально, и на шоссе она включила высшую передачу.

Ее машина быстро настигла ушедший вперед полицейский лимузин. Фрейлейн Морге уже собиралась обогнать его, как вдруг мотор начал работать с перебоями.

Откуда-то показалась струйка пара.

Остановив машину, она подняла капот мотора и только сейчас обратила внимание, что на вентиляторе, охлаждавшем воду, не было ремня. Вода в радиаторе кипела — быстрая езда была невозможна.

Байдаров и на этот раз оказался умнее, чем она думала.

Стиснув зубы, закрыв глаза, фрейлейн Морге несколько секунд стояла неподвижно над шипевшим перегретым мотором. Потом вернулась в кабину и медленно поехала обратно в клинику.

Тем временем в клинике шел тихий, приглушенный переполох. С растерянными лицами пробегали на цыпочках служители. Слышался взволнованный шепот. Ослепленного песком рыбоглазого отправили в больницу. Он сопротивлялся, мычал, пытался что-то объяснить. Однако никто так и не понял, что он хотел сказать.

Дежурный, закрыв обе двери своей будки, сидел на табурете, нервно вздрагивая при каждом шорохе.

Наконец, суматоха затихла. Кто-то из служителей погасил свет в кабинете главного врача и прикрыл двери.

Коридор опустел. В клинике наступила настороженная тишина.

И никто не заметил, как по коридору проковыляла сгорбленная фигура в синем Халате уборщика. У кабинета фрейлейн фигура остановилась, осторожно сверкнула по сторонам стеклами очков и исчезла за дверями.

…Ночная телефонистка на станции междугородных переговоров в Зиттине приняла вызов из кабинета главного врача клиники № 11. Телефонистка заторопилась — в списке, по которому разрешались внеочередные разговоры, телефон клиники стоял одним из первых, — она вызвала телефонную станцию в Кенне и попросила срочно соединить ее абонента с советским консульством…

Шоссе черной лентой стремительно уносилось под колеса. Машина гудела, как снаряд, пронизывая плотную стену мрака.

Байдаров больше всего боялся, что их могут догнать здесь на безлюдном шоссе, где не было свидетелей и ничто не мешало агентам шефа полиции расправиться с ними. В том, что где-то за ними следом мчится красный лимузин фон Штрипса, Байдаров не сомневался. Поэтому он вел машину на предельной скорости, которую позволяла дорога и которую мог дать задыхающийся от старости мотор кадиллака.

Стрелка спидометра качалась на цифре 100. Быстрее ехать было опасно: предупредительные сигналы поворотов то и дело возникали у дороги, выхватываемые из ночи мечущимися лучами фонарей.

Мотор изредка чихал на ходу. Байдаров старался придумать, что им делать в том случае, если эта старенькая комбинация из поршней, цилиндров и рычагов откажется работать. И сколько ни думал, ничего хорошего не приходило ему в голову.

Так они проехали уже около ста сорока километров.

Шоссе спустилось в глубокую ложбину, стремительно вынеслось на пригорок. Байдаров увидел несколько желтоватых огоньков переезда, а в стороне от них маленький красный глазок — фонарь опущенного шлагбаума.

— Переезд закрыт! — уронил Байдаров, тормозя разогнавшийся кадиллак.

Березкин осторожно поправил голову Тани, лежавшую на его плече. Он тоже заметил зловещую красную звездочку.

— Может быть, поезд идет?

Со стороны Кенна к переезду подошла чья-то машина.

Шлагбаум поднялся, пропустил ее и опустился опять.

Байдаров помрачнел.

— Сережа, я вас высажу с Таней здесь, — сказал он. — Прячьтесь в кустах. Я попробую проехать вначале один. Если меня задержат — поступай, как договорились.