Юрий Москаленко - Мы в ответе за тех…

Из оружия у меня только шест, и кинжал за спиной. С ним я никогда не расстаюсь. Если у меня и есть шанс противостоять опыту и силе капитана гвардейцев, то только в бою на шестах и то, сил у меня максимум минуты на три хватит. А там дальше сам упаду.

Мартин с Ферро расставляют наших людей по периметру лагеря. Все лицом в сторону от храма. Ну очень не хочется, чтобы все видели мой позор. Орки и паладины оцепили храм и площадку перед ним. Вот со стороны дороги показались всадники. Герцог в сопровождении Жака и ещё десятка человек. Среди прибывших с удивлением увидел баронессу. Дана в охотничьем костюме смотрелась очень эффектно. Поймав мой взгляд она улыбнулась и помахала ручкой. Я, как учтивый человек, коротко кивнул головой в знак приветствия и посмотрел на рядом стоящего Мартина. Маска на его лице, по-другому и не скажешь. Видно, он точно сильно обиделся на её выходку. А мамзель явно рада его видеть и такое не сыграть. Сами разберутся в своих отношениях. Один дуется, другая липнет и под плаху подставляет нехотя. Обидишься тут! Но моя на сегодня главная задача – выжить. Судя по лицам, исход поединка никого не волнует. Всем и так понятно, кто будет победителем. Но всех интересует, а что же будет дальше?

Герцог спокойный и надменный. В полном доспехе. Меч на поясе, шлем, только забрало поднято. Я не понял, он меня что, боится?! Вряд ли, тогда зачем весь этот фарс, или здесь каким-то ритуалом пахнет? Как бы проигравшую сторону не заставили принять оммаж. Но я не благородный, а значит,… а вот дудки, в рабы и слуги не пойду!

Главным распорядителем дуэли назначен Жак. Он, подняв руку, попросив, таким образом, внимания произнёс:

– Господа!!! Сегодня необычный день. На протяжении веков неизменным оставалось правило неприкосновенности детей до второго взросления. Но сегодняшний случай особый! Несовершеннолетним, не прошедшим даже первое взросление, допущено неуважительное высказывание в отношение старших, тем более, благородных воинов. И пусть слова были обращены к господам, которых среди нас нет, но господином герцогом они восприняты, как относящиеся ко всем дворянам империи! Как представитель правящей династии, пользуясь правом карать и миловать, его светлость вызвался собственноручно провести процедуру наказания, выбрав благородный вариант – дуэль. У противников нет претензий к секундантам? Нет ли самоотводов? Может, кто не может по каким-то причинам представлять своего бойца? Или в угоду третьих сил будет вынужден подвергнуть сомнению результат боя? Нет? Отлично!

Жак оглядел всех взволнованным взглядом и продолжил.

– Господа, прошу вас предоставить к осмотру оружие, которым вы намерены драться. Господин герцог!

Капитан демонстративно отстегнул перевязь с мечом и, бросив её в руки ординарца, произнёс.

– Я выбираю такое же оружие, как и мой противник, чтобы дать ему видимость надежды на победу. – губы герцога растянулись в улыбке – С чем намерен выйти на бой ваш подопечный, господин Хэрн?

Канн оскалился в улыбке и вернул шпильку капитану.

– Мы приняли решение не использовать магию, чтобы потом не говорили, что шансы у господина капитана были минимальные, поэтому выбрали простой бойцовский шест. – он жестом указал на прислонённый к стене храма мою палочку.

Меня же вся эта перепалка наводила на мысль о тщательно срежиссированном представлении, где зрителем и неосторожным участником стал наравне со всеми и я. Как-то всё отрепетировано. Но, тем временем, представление продолжалось.

Герцог картинно развернулся и знаком велел подать себе копьё.

– Сними наконечник! – дал он команду.

Меня ни о чём никто не спрашивал, а если и обращались, то на все вопросы тут же отвечал Хэрн, не давая мне даже рта раскрыть. Я чувствовал, что меня просто ведут, как барана на бойню, вернее, подводят к чему-то давно решённому. И это меня раздражало.

Вот мы встали напротив друг друга. Мандража во мне нет. Я настраивал себя на бой и бой жёсткий. Герцог – это очень серьёзный противник. Он расслаблен и естественно не воспринимает меня, как противника. А зря, Хэрн тоже небольшого роста, а у него поединки даже гвардейцы первой сотни не могли выиграть. А я всё-таки иной раз и огрызался в учебных боях с ним.

Поэтому и смотрел в глаза капитану без страха, а скорее с азартом и ожиданием.

Секунданты разбрелись, перемешались и встали, образуя большой круг, внутри которого и застыли друг напротив друга мы с герцогом. Жак медлил с командой на бой, чего-то ожидая, задавая несущественные вопросы и отвлекаясь по мелочам. Но вот он дал слово противникам и, как всегда, первому предоставил его герцогу.

Капитан стоял, молча меня рассматривая. Явно что-то решая, давно обдуманное. И то, что он задумал, мне начинало очень не нравиться.

– Господа! – наконец обратился он к собравшимся – Я, как сторона, сделавшая вызов, обладая властью семьи, решил, что слова молодого человека, вызвавшие у меня вчера в душе такое резкое осуждение и протест, заставившие бросить вызов, звучали хоть и грубо и невежливо,… но справедливо! – тут же раздался удивлённый гул голосов и возгласов – Осмыслив услышанное в спокойной обстановке я сделал вывод, – внешне спокойно продолжил герцог – что он нам указал на те постыдные действия командования, приведшие к разгрому армии, он рассказал о малодушии некоторых благородных, забывших долг и спасающих только свою шкуру и вслух озвучил то, что каждый и сам в душе чувствовал. Но озвучил он это с такой детской непосредственностью и искренностью, что и задело мою, легкоранимую душу.

Собравшиеся с открытыми ртами слушали герцога. А я, оглядев лица стоящих вокруг людей понял, что капитан нарочно вышел из рамок обговоренного сюжета. Вон и Жак и Хэрн с Мартином обмениваются ничего не понимающими взглядами. Видно, и их хитрый герцог вокруг пальца обвёл. А эти заговорщики, вероятно, рассчитывали на что-то другое. Но пока, как я понял, ничего критического не случилось. Все ждут продолжения.

– Я признаю, что вчера вспылил! – вздох удивления пролетел над собравшимися. Но я смотрел за герцогом, а у него в глазах, ни капли раскаяния, скорее весёлые чёртики летают от удавшегося розыгрыша, приносящего прекрасные дивиденды. – но вместе с тем утверждаю, что не дело детей указывать на просчёты военачальников. И если такое можно простить равному, то малышу без рода, без имени такое прощать нельзя. И наказание за такие действия одно… – смерть!

Ого, а вот теперь уже наши все взвинтились. И боюсь, их ничего не удержит. Зря герцог такими словами кидается. Ведь я чувствую, будет еще второй акт Мерлезонского балета, но ребята об этом не знают. Ой, рискует представитель древней крови, ой рискует.