Валентина Журавлева - Янтарная комната

Лопе стукнул жбаном о пол, и водка пролилась на земляной пол. Он встал, шатаясь.

Нет, пойти, пойти сейчас же, пока еще не поздно, пока на площади стоят столы, пока горят свечи, пока не отслужили в церкви вечернюю службу — пойти, пробиться, сказать: «Я, Лопе Бенито Санчес, из Новой Кастилии, солдат капитана Бальбоа, дрался в Дариене, в Номбре, де Диос, на Белене, первый завоеватель материковой земли!.. Задолжал сорок песо в кости, — берите меня в поход!.. Пускай алькальд простит мне долг. К самому губернатору Веласкесу пойду, — скажу: берите меня, сеньоры, в армаду».

Лопе швырнул жбан на землю и пошел к двери. Тут собачий лай послышался невдалеке от хижины, и снова топот копыт. Точно в ответ на это, отчаянно завозился за перегородкой индеец и испуганно выскочил к Лопе. Лопе обернулся.

— Ты что, индейская голова, боишься, что я тебе не заплачу? — сказал Лопе. — Вот, бери!

Он кинул индейцу монету. Но старик даже не подобрал ее. Индеец молча прислушивался к собачьему лаю, чем-то ужасно напуганный.

— Что с тобою, индио? — спросил Лопе.

Индеец весь затрясся и буква «М» запрыгала у него на морщинистой коже. Буква «М» означала «Мир»; индеец был мирный; таких собаки не трогали; и все же индеец дрожал и с ужасом прислушивался к топоту копыт и лаю собак.

— Они уже близко! — сказал индеец.

Легкий, едва различимый стон донесся из-за перегородки. Кто-то шевелился в темноте, за тонкой стенкой, в Закрытой половине хижины.

— Кто там у тебя? — спросил Лопе.

Индеец не успел ответить. Громкий лай раздался у самого порога; циновки у входа откинулись, и темно-рыжий пес огромной тенью метнулся по хижине. В одну секунду пес проскочил под навесную дверь за перегородку, в темный угол, и тут сразу лай затих, слышно было только злобное рычание и чей-то тихий стон.

— Леонсе, Леонсе! Он здесь! Нашел! Молодец, Леонсе! — Несколько человек сразу вбежали в хижину.

— Света, сеньоры, света!.. Здесь темно!

— Вон, вон там, за перегородкой. Глядите, глядите!..

Кто-то зажег светильню. В углу, под соломой, под наваленным тряпьем, за перегородкой метался молодой индеец, опрокинутый на землю. Пес крепко держал его, навалившись лапами, и свирепо рычал amp;apos;

— Это он, он, Мельчорехо!..

— Молодец, Леонсе! От этого пса никто не уйдет!

Вбежали еще люди; в хижине сразу стало тесно и шумно. Лопе оттеснили к стене.

— Отдай, Леонсе! — Худой носатый сеньор в плаще, отороченном беличьим мехом, подскочил к собаке. — Отдай мне, Леонсико!

Пес зарычал еще более грозно и оскалился.

— Не отдаст!..

— Хозяину отдаст, хозяину!..

— Самому сеньору Кортесу!..

Конский топот затих у порога; и, тяжело спрыгнув на землю, через порог переступил еще один человек.

— Отпусти его, Леонсе! — негромко сказал вошедший.

Пес слегка взвизгнул, точно жалея выпустить добычу, но сейчас же покорно снял лапы с груди индейца, отскочил и стал неподвижно, глядя в глаза хозяину.

— Молодец, Леонсико! — так же тихо сказал вошедший сеньор.

Он был невысок ростом, чуть выше среднего, в плечах широк, в талии тонок, как сеньорита, лицом бледен, темен, горяч в движениях и холоден взглядом. Коричневый гладкий плащ был на нем без всяких украшений. Из-под плаща виднелся боевой панцирь кордовской кожи.

— Молодец, Леонсико! — еще раз повторил сеньор и улыбнулся.

Пес снова взвизгнул, потом бросился и благодарно лизнул хозяина в плечо.

— Леонсико! — Лопе смотрел на собаку, теряя голову. Леонсико?.. Да это тот же самый пес!.. Такой же огромный, темно-рыжий, та же черная морда и обвисшие уши, блестящие с подпалинами глаза!.. Леонсико, пес капитана Бальбоа! Как же он попал сюда с материковых земель?..

Лопе точно забыл, что почти семь лет прошло с той поры, как они шли с капитаном Бальбоа и его знаменитым псом через леса Панамы, к Южному морю, что тот Леонсико уже был бы стар, если бы выжил, что пес не выжил, а давно убит индейцами, что самого капитана уже нет в живых, его давно осудили и казнили свои же друзья и соратники по походу.

— Леонсико! — еще раз громко сказал Лопе.

Никто не слушал его. Индейца вытащили из тряпья, поставили на ноги. Он был молод, бледен от страха, на amp;apos; голой разрисованной груди у него висела шкурка кролика, и эта шкура, изодранная псом, вздрагивала на груди индейца от частого судорожного дыхания.

— Вот видишь, мы тебя нашли, Мельчорехо, — холодно сказал сеньор в панцире. — Теперь у меня будет переводчик в походе, язык в чужих землях.

— Я не хочу быть языком! — завыл Мельчорехо. — Лучше пусть мне отрежут язык, как моему отцу и брату!.. Я не хочу быть языком у белых.

Индеец упал и забился на земляном полу.

— Дайте ему водки, пускай успокоится, — так же холодно сказал сеньор в панцире.

Шляпа с завернутыми краями не прикрывала его лица, темных глаз под ровными бровями, большого, резко очерченного носа, худых подтянутых щек. Непонятен был взгляд человека: быстрый, стремительный и вместе с тем холодный.

— Отпустите меня, сеньор Кортес! — Мельчорехо подполз к самым ногам человека в панцире. Кровь лилась у индейца из прокушенной псом ноздри. Он пытался схватиться за рукав сеньора, но Кортес выдернул руку.

— Отведите его на капитанское судно.

Индейца увели. Только тут Кортес заметил Лопе Санчеса. Лопе стоял, все так же окаменев, у стены и не видел ничего, кроме темно-рыжей собаки с черной мордой.

— Леонсико! — в третий раз, громко сказал Лопе. — Пес капитана Бальбоа!..

Кортес живо обернулся к нему.

— А ты знавал сеньора? — спросил Кортес.

— Я служил у него, ваша милость! — выступил Лопе вперед.

Тут все заметили солдата. Несколько сеньоров обернулось.

— На Панаме, на материковых землях, в Дариане, на реке Белен! — не дожидаясь вопроса, торопливо и радостно перечислил Лопе. — Весь поход с капитаном до Южного моря я прошел, ваша милость!.. И этот самый пес с нами был, Леонсе.

— Это не тот самый, — улыбнулся Кортес. Он провел рукой по рыжей пышной шерсти на шее собаки. — Это тоже Леонсе, но Леонсе-младший. Оба они от одного отца, знаменитого пса Барбастро с острова Сан-Иохан. Я взял моего щенком.

— А у капитана Бальбоа?..

— У капитана Бальбоа был старший брат. Леонсе-старший, тоже замечательный пес.

— О, такого пса, как тот Леонсе, не было в целом свете! — задыхаясь от волнения, сказал Лопе. — Если бы вы могли его видеть, ваша милость!.. Мирного от немирного индейца он различал по запаху, за сто шагов, в любой местности, будь то в лесу или на болоте. Даже мавра в испанской одежде он отличал от испанца за двадцать — тридцать шагов. А как охотился!.. До десяти человек приводил в крепость за одну вылазку в лес. Капитан Бальбоа даже долю этому псу назначил из доходов.

— Долю? Собаке? Долю из доходов? — Все сеньоры теперь подошли ближе, слушая Лопе. — Долю золота собаке! — Это было неслыханно.