Геннадий Ананьев - Жизнью смерть поправ (сборник)

– Это и я приемлю. Решительно борюсь с отступлениями от закона во всех сферах жизни. В данном случае, судьи мобилизованы. Обвинительные акты подготовлены, а судьи пусть решают. Это их святое право.

– Но не исключена возможность участия иных судий в криминале…

– Конечно. Но и тут нужно действовать по закону, если в руках факты.

Так, обмениваясь мнениями, они прошли в зал заседаний, где уже был собран весь личный состав отделения.

Губернатор был краток:

– Представляю вам нового начальника, пока врио, но уверен, что вышестоящее руководство поддержит мое предложение. Что касается прежнего – он двоедушник. Среди вас тоже есть «оборотни», сейчас следователи объявят подозреваемых, и они будут задержаны и препровождены в суд. Судьям решать, взять их под стражу на время следствия или определить иные меры ограничения. Все. Провожать меня не нужно.

Губернатор спешил, ибо поджимало время. Он пригласил для согласования дальнейших действий руководителя Регионального пограничного управления, и тот, должно быть, уже приехал. А заставлять ждать генерала – не слишком удобно.

Действительно, генерал ждал его в приемной. Извинившись, губернатор пригласил его в кабинет – и сразу быка за рога:

– Первая часть операции проходит удачно, но это лишь начало… Важно не забыть, что одна из задач разгрома организованной преступной группы – добиться, чтобы дорога жизни ветерана была без колдобин. Не менее важно восстановить справедливость, вернув людям землю, которую обманным путем за гроши присвоил себе лихоимец. Что касается земельного вопроса – это моя проблема, а вот благополучие ветерана – обоюдная. Вы, видимо, уже имеете предварительные наметки?

– Еще ребенком, вернее, подростком, я был свидетелем очень примечательного факта. Отец мой был начальником заставы на границе с Польшей. В Западной Украине. В те годы бандеровцы, отсидев присужденное, возвращались домой, а в поселке остался жить ушедший в отставку полковник, бывший начальник отряда, активный борец с оуновцами. Почему он не уехал, ну, допустим, в Киев? Отец говорил, что не хотел оставлять без присмотра могилу своей жены. Соседи относились к нему нормально, пока не стали возвращаться отсидевшие сроки фашистские прихвостни. Худое житье стало у ветерана, и тогда мой отец собрал комсомольское собрание заставы. Решение пригласить ветерана жить на заставе приняли единогласно. Высказал я идею принять Илью Петровича отцом заставы, и что? Все в один голос «за».

– Вряд ли без поправки на сегодняшнюю обстановку подобная идея стопроцентна. В принципе направление верное. Но есть ли заставы в том виде, какие были тогда? Контрактная служба, да и называются они иначе.

– Испокон века Русскую землю сторожили заставы, а генетическая память народа не подвластна временным новшествам. Это – к слову. А вот форму отцовства внедрить не мешало бы и сегодня. Может, наш почин будет поддержан и властными структурами.

– Лично я поддержу. Более того, активно поддержу! Дерзайте. Но, видимо, не только на это направлены ваши мысли?

– Конечно. Первостепенная задача – восстановить справедливость, касаемо единоборства пограничника с бандой бандеровцев. Мы подготовили рапорт на имя руководителя пограничной службы. Вот копия, – и генерал подал губернатору папку.

– Я, в свою очередь, пошлю документ, используя ваши данные, по своей линии. Считаю, нас ждет удача. Еще какие наметки?

– Объединить усилия и в короткое время построить ветерану дом.

– Считайте, политическая воля есть. Поручим исполнителям решить совместно все вопросы в несколько дней, а на следующей неделе приступить к строительству. Деньги в бюджете есть, а вот с людьми туговато…

– Добавим. Техника – за нами.

– Вот и ладушки! Зову заместителя. Вместе с ним поезжайте в свое управление, там все и обсудите.

Примерно в это же время от гостиницы отъехала машина следователя с Ильей Петровичем и Марфой. За ней следом – группа спецназовцев в «рафике». Следователь и гости его сперва ехали молча. До самого выезда из города. А как только понеслась легковушка по трассе, Марфа и Илья Петрович, словно по команде, облегченно вздохнули.

– Теперь вольно можно дышать, – поняв состояние Марфы и Ильи Петровича, с улыбкой отреагировал следователь. – Но хочу предупредить вас: расслабляться рано. Жаркая борьба предстоит за возвращение положенных вам наделов.

– Так мы и не продавали свои паи.

– А остальные?

– Облапошил их мироед. Теперь, как говорится, близок локоть да не укусишь.

– Нужно укусить. Будем решать. Но, скажу я вам, успех возможен лишь при активной поддержки членов вашего липового кооператива. От всех членов должны быть исковые заявления.

– Или резолюция общего собрания, принятая единогласно, – подсказала Марфа не от того, что смыслила в юридических тонкостях, просто по житейской своей смекалке.

– Пожалуй, ход верный. – Помолчав немного, следователь спросил: – А договор с лихоимцем у кого?

– Скорей всего, у управляющего.

– Худо. Он подозревается в участии в мошеннической сделке.

– Стоит ли поспешать с выводом? С ним нужно поговорить, с сельчанами, что еще они скажут. Он стращал, это верно, но никого пальцем не тронул. На мой взгляд, участкового нужно потрясти основательно.

– Есть факты?

– Как ответить? И есть, и нет. Не верю я ему. Не верю.

– Но это – не факты.

– Если пахать глубже, земля щедро отблагодарит добрым урожаем…

– Да?.. Приму к сведению.

Дальше ехали почти молча, лишь иногда обмениваясь ничего не значащими фразами о дороге. Перед въездом в село, Марфа с Ильей Петровичем начали спорить, решая, куда их подвезти. Марфа предлагала в ее дом, но на сей раз всегда соглашавшийся с желанием «атаманши» Илья Петрович твердо заявил:

– Только ко мне.

– Но теперь нам…

– Никаких «нет», Марфуша! Только ко мне.

Остановились у лачуги, собранной некогда из обгорелых бревен, и следователь покачал головой:

– Да-а… Зато по сводкам все ветераны обеспечены современным жильем.

– В меду бы купались защитники Отечества, перед которыми, как часто вещают, все в долгу, вот долг отчего-то не спешат отдать, – грустно проговорила Марфа, но Илья Петрович возразил ей:

– Вон Остап Нестерович все получил, как и другие, кто, как мне видится, смыслит, когда и на кого гавкнуть, когда и кому лизнуть.

– Ты на Остапа не кати бочку! Все когда узнаешь, изменишь свое мнение. Просто он уразумел, что жить с волками можно, подвывая им, но оставаясь честным перед собой и друзьями.

– О какой ты честности говоришь?

– Ну, не совсем верно сказала, точнее – если, коварствовать против коварных их же манерами.

– Ладно, – прервал их разноголосицу следователь. – Я к управляющему. Сниму показания, его увезут, я – к вам. Дадите показания и вы.