Иван Ле - Кленовый лист

— А что, гадина! — сам себе сказал Ваня, оглянувшись на закрытый люк. Затем крикнул Роману, стоящему в фиолетовом конусе света: — Ромка! Роман, живем!..

Парень оторвался от трапа, шагнул навстречу Ване. Видимо, он ждал, надеялся, что Ваня будет подбадривать его на правах старшего. Может, догадывался даже, какой фразой начнет. Поэтому сам сказал навстречу Ване:

— Порядок, Ваня! Молодец, Юра.

Ваня с не свойственной ему нежностью обнял Романа, даже всхлипнул в тревожно радостном возбуждении над ухом друга.

— Это Юрочка Бахтадзе. Герой! — прошептал.

Юру хвалили, обнимали. Все беды, неизвестное и наверняка трагическое будущее затмила эта удивительная победа. Юра от волнения и слова не мог произнести.

Стояли вчетвером, крепко поддерживая друг друга, в этом теперь была их сила! Самолет грохотал, вздрагивал, словно падал в какие-то рытвины и вновь выравнивался. Они стояли как зачарованные, наивно радостные, на мгновение забыв, что летят неизвестно куда на вражеском боевом самолете, который должен же где-то приземлиться.

Юра уже не выпускал оружие, теперь ставшее для него милым и дорогим, как теплая и надежная рука матери.

Только теперь все четверо поняли, что чех не случайно оставил маузер, и изменили о нем мнение: Пранек был своим человеком!

— Где он? — в тревоге спохватился Олег.

— Ведет машину, — сообщил Ваня, единственный, кто видел через стеклянные двери, как Вейгт загадочно передавал руль лейтенанту Пранеку.

— Ура! — вырвалось у Олега. Но Роман закрыл ладонью рот возбужденному другу. Ведь они были в воздухе где-то над неизвестной землей или океаном. — Самолет ведет друг, но на нем еще есть и фашист. Малейшая его догадка о происшествии у люка, и он...

— Что же он? Один против пяти, в воздухе...

— Он пристрелит чеха за рулем, а сам выбросится на парашюте в люк под ногами.

Недаром Ваню признали главарем не только эти четверо, судьбой заброшенные путешествовать между небом и землей, но и весь пионерский лагерь. Как тонко и всеобъемлюще он понял положение.

— Ты, Юра, встань на мое место, у стены, и целься ему в голову. Целься хорошо, но не стреляй без надобности, пока я не узнаю у чеха, как надо себя вести, что делать.

Команду выполняли молниеносно. Юра стремглав бросился к стене. Из-за нее сквозь стекло двери, в скупом свете зеленых ламп, над многочисленными приборами силуэтом выделялась голова штурмана.

Ваня пошел в кабину пилота и остановился у стеклянных дверей, набирался смелости. Ведь этот третий гитлеровец, увидев около бортмеханика за рулем не пилота, а одного из четырех советских пионеров, поймет, что означал тот выстрел, прозвучавший несколько минут назад.

А штурман действительно мог услышать звук выстрела. Ведь чех Пранек его прекрасно слышал, находясь в кабине по соседству со штурманом. Правда, Пранек ждал этого выстрела! Но слышал и штурман. Он на мгновение оторвал взгляд от карты и приборов, слишком резко, вопросительно посмотрел на чеха. Их взгляды встретились, глаза засветились зеленым блеском, отраженным от приборов. И чех в этом тревожном взгляде штурмана понял стандартный вопрос:

— Что это?

Пранек игриво подмигнул штурману, слегка качнув головой назад. И штурман многозначительно кивнул головой в ответ — мол, все ясно. Он снова склонился над приборами и картами. Но Пранек тоже прекрасно играл свою игру. Уголком правого глаза он следил за штурманом. От его тревожного внимания не укрылось, как тот дрожащей рукой, вороватым движением выключил радионаушники Пранека.

— Послушайте, штурман. Вы случайно выключили мои наушники. Что случилось? — Крикнул чех в трубку.

— Вполне возможно, — поспешил штурман, тотчас включая наушники пилота.

— Герр бортмеханик, — обратился штурман к Пранеку. За время своего пребывания на корабле он вообще никого не называл по фамилии, как принято в эскадрильи по специальному приказу командира. — Послушайте, господин бортмеханик, куда делся пилот?

— Расправился с большевистскими детьми и, видимо, спит, — ответил Пранек.

— Сном праведника? Вы слышали выстрел? — снова спросил штурман, глядя на чеха.

— Вполне возможно, господин штурман, — ответил чех, заметив, что к нему в кабину проскочил старший из ребят. Теперь Пранек уже не сомневался, что тот единственный выстрел попал в цель.

— ...Вейгт! Вейгт! Я — капитан фон Пуффер... Вейгт!.. — услышал чех в наушниках, но не отвечал командиру эскадрильи. — Вейгт! Я — капитан фон Пуффер... Где вы? Готовимся к посадке, где вы, черт вас побери?

— Вейгт убит! На корабле партизаны...

Штурман уже успел закончить эту фразу, когда оторопелый чех спохватился и выключил своим аварийным выключателем его передатчик. Штурман понял: единственное спасение — это выпрыгнуть из самолета на парашюте. Но для того чтобы снять наушники, встать с сиденья и протянуть руку, чтобы дернуть на себя рычаг люка под ногами, ему надо потратить не менее полминуты времени.

Это целая вечность в его положении.

Внимательному Юре Бахтадзе нужно было только одно мгновение, чтобы понять намерение фашиста. А другого момента вполне хватило, чтобы нажать на гашетку маузера.

Штурман неуклюже упал поперек открытого люка. Судорожно схватился рукой за ножку кресла, на котором сидел, и... повис над пропастью.

— Алло, вы... как вас там. Пионеры, черт побери! Лечу в Америку, капитулировать буду. Кто из вас водит автомашину?

— Конечно же, Олег! Он и самолет уже изучал в авиакружке! Олег! — крикнул Ваня.

Олег не ждал повторения. Едва услышав свое имя среди невероятного шума, подошел и наклонился к чеху. Но внешний шум, врываясь в открытый штурманом люк, не давал возможности свободно говорить бортмеханику. Чех нажал на ручку сбоку, которая синхронно соединялась с ручкой штурмана. Но люк не закрывался. Удивленный Пранек приподнялся с места — хотел увидеть, что ему мешает.

Ваня ловко отскочил в сторону, ухватился за спинку кресла и ногой сбил с ножки задубевшую руку штурмана. В тот же миг люк, хлопнув, закрылся. А чех давал уже следующий приказ, четко выговаривая каждое слово:

— Открыть тот, внутренний люк, — кивнул головой назад, — и выбросить за борт все банки с горючим, все, что можно, — прочь, прочь! Снять дверь с петель, боковые скамейки с гнезд, брезент, вещи экипажа — все за борт! Нам нужен потолок... Олег! — крикнул, чуть передохнув, чувствуя, как все четверо бросились выполнять приказ командира.

Олег повернулся и стыдливо стал, едва прикоснувшись к локтю пилота, подумав, что тот не видит его со стороны.

— Оле-ег! — еще раз крикнул чех. В чрезвычайном покое Пранека Олег почувствовал высшую меру волнения. — Может быть воздушный бой... Это основные рычаги управления. Берись за мою руку сверху на штурвале. Если слегка, словно играючи, повести рукой сюда или туда, корабль послушно пойдет в ту же сторону. Но нам лететь только на запад. Эта стрелка указывает направление. Ясно?