Михаил Лызлов - Черный осьминог

И… хода, как не было.

— А ведь нехитрая штука, когда разберешься, — заметил Митрий.

— Ладно, потом поговорим, — ответил Федор.

Из склепа наружу вела неплотно притворенная дверь, которая поддалась при слабом нажиме.

Вышли на кладбище. Светало.

— Куда же теперь? — спросил Аренский.

— К нам, — ответили ребята. — Это тут рядом. Вот дойдем до стены, перемахнем через нее, пройдем переулок и упремся в забор нашего сада. А там, через забор — и дома.

Загорская губерния — захолустье изрядное. В учебниках географии можно найти ее главные достопримечательности: «Хлеб, сало и мощи угодников Божьих».

Население губернии — сплошь крестьяне-землепашцы, и только в самом городе Загорске приютилось несколько небольших заводов и фабрик да железнодорожные мастерские.

Если пойти от центральной городской площади, носившей название Театральной, по направлению спуска к реке Грачевке, то, пройдя два квартала, в переулке направо бросится в глаза большой, отделанный терразитом дом. Здесь помещается Губчека.

Вечер. Кажется, что дом и все в нем спит. И только яркий фонарь над главным входом бросает по сторонам яркие, причудливые блики.

Но вот тишину тихо дремлющих улиц нарушили четкие удары копыт быстро скачущей лошади. Из-за угла вынесся всадник. Не сдерживая рыси, он спрыгнул с седла, пронзительно свистнул и, передав лошадь вышедшему на свист человеку, вбежал по лестнице наверх, вовнутрь помещения.

— Товарищ Александровский у себя? — спросил он у внутреннего часового.

— Здорово, Кузин. Начальник только что вышел и сказал, что вернется через десять минут. Придется тебе подождать немного.

За полчаса до приезда Кузина Александровский, сидя у себя в кабинете, разбирал вечернюю почту. Телефонный звонок прорезал тишину. Взял трубку:

— Алло. Слушаю.

— Это ты, Володя?

— Кто спрашивает?

— Я, Лида.

— А, это ты, сестренка? В чем дело?

— Володя, зайди, пожалуйста, на минуту домой. Маме нездоровится.

— Минут через пять зайду, — ответил Александровский и, повесив трубку, снова принялся за работу.

Окончив просмотр наиболее важных бумаг и спрятав все в ящик письменного стола, он вышел из кабинета, запер дверь на ключ и начал спускаться вниз.

Подошел к часовому:

— Товарищ Болотов, я домой на минутку. Если кто будет спрашивать, скажи, что сейчас приду.

В конце Монастырской улицы с угла на угол от гостиницы «Англия», в саду, обнесенном невысокой каменной оградой, находилось ремесленное училище имени купца Соломенкина.

Решетчатая железная дверь, ведущая с улицы в сад, окружавший училище, обычно всегда запертая, была в этот вечер полуоткрыта. Если бы заглянуть в эту полуоткрытую дверь, то у пролома стены, идущей вдоль Монастырской улицы, можно было заметить невысокого, коренастого человека, напряженно всматривавшегося в темноту пустынных улиц.

— Идет, — прошептал человек, заслышав шум шагов и увидев силуэт человека, переходящего полотно конной железной дороги и направляющегося в сторону гостиницы «Англия».

Согнувшись, словно зверь, готовящийся к прыжку, сунул руку в наружный карман, вытащил оттуда браунинг и прицелился в приближающуюся фигуру.

Еще не окончил Кузин своего разговора с дежурным, как с улицы, догоняя один другого, вырвались несколько сухих револьверных выстрелов. Стреляли где-то совсем близко.

Из боковой двери караульного помещения без фуражек, полуодетые, с наганами в руках выбежали дежурные агенты и метнулись вниз по лестнице.

Стукнула выходная дверь.

Со стороны Монастырской улицы нарастал шум голосов.

Кузин также выскочил на улицу и увидел, что к дому подходит группа людей. Среди них он узнал председателя Губчека, который шел, прихрамывая и опираясь на руку одного из агентов. Александровский был ранен в ногу.

— А, это ты, Кузин. Привез что-нибудь?

— Так точно, товарищ начальник. Вот пакет срочных донесений из Барановска, — с этими словами Кузин передал объемистый пакет с сургучной печатью.

Взяв пакет, Александровский, сдерживая боль, стал подниматься по лестнице наверх.

Кузин остался на улице и от дежурных агентов узнал подробности случившегося: начальнику позвонили из дому и просили прийти. Спустя немного после звонка, он вышел из Губчека и, поравнявшись с оградой сада ремесленного училища, был обстрелян из браунинга. Однако ни одна пуля не задела его.

С браунингом в руке он бросился в ворота сада и, увидев убегавшего человека, выстрелил несколько раз ему вслед. Бежавший упал. Александровский, не выпуская из рук браунинга, стал осторожно приближаться к упавшему, который не подавал никаких признаков жизни.

Внезапно, почти в упор, прогремел выстрел. Александровский почувствовал острую режущую боль в ноге.

Стрелявший вскочил и бросился к ограде. Собрав силы и помня лишь о том, что бандита нельзя упустить, Александровский стреляет ему вслед. Бандит падает на всем бегу вниз лицом и уже больше не поднимается. Почти одновременно падает потерявший сознание Александровский.

Поднявшись наверх, Александровский лег на кушетку, так как боль в ноге давала себя чувствовать. Вызвали доктора Базилевского, который, осмотрев рану, сказал, что никакой опасности нет, кость цела, и что раненый ослабел только от потери крови.

— Несколько дней в постели — и вы, товарищ, сможете снова вернуться к работе, — заявил он.

— Магнис, — позвал Александровский агента, оставшегося возле него, — позвони, пожалуйста, домой, вызови сестру, передай ей все происшедшее и успокой заключением доктора.

Агент вышел, но минуты через три опять вошел в кабинет.

— Из дома ответили, что вам никто не звонил с самого утра.

— Как не звонил? Не может этого быть! Ведь я же сам слышал голос сестры.

— Товарищ начальник, я позвоню сейчас из вашего кабинета и передам вам трубку, а вы уже сами выясните, в чем дело.

— Звони.

Вызвав квартиру Александровского, Магнис передал трубку.

— Кто говорит?

— Я, Лида.

— Объясни мне, пожалуйста, в чем дело? Звонила ты мне или нет? Ведь я же узнал твой голос…

— Нет, Володя, я не звонила тебе, да и не могла звонить, так как весь день не была дома и пришла уже позже восьми часов.

— В чем же дело? Неужели это начинаются белогвардейские штучки? Как ты думаешь, Лида? Впрочем, об этом поговорим после, а пока успокой маму. Дело кончилось пустяками — дня через три встану.

В кабинет вошел секретарь Губчека Когортов, державший в руках несколько бумаг.

— Что у тебя, Саша?

— А вот, полюбуйся. Нашли в подкладке фуражки стрелявшего в тебя мерзавца.