Владимир Анин - 2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]

— Почему ты решила ехать на машине? — спросил я, когда мы вырулили на шоссе и пристроились за микроавтобусом.

— В этой ситуации самое лучшее решение — неожиданное. Дорога проходит через Данакильскую пустыню — землю племени Афар, там они нас меньше всего будут ждать. Правда, когда поймут, что от самолета мы решили отказаться, кинутся за нами — другого пути в Аддис-Абебу нет.

— А разве у местной полиции нельзя было попросить помощи? — удивился я.

— Попросить-то можно. Да вот только они в самую последнюю минуту могут отступить — боятся они афарцев.

— В смысле, боятся остаться без причинного места? — ухмыльнулся я, вспомнив рассказ Аданешь.

— Вроде того. Кстати, ты зря веселишься, это очень серьезно.

— Да нет, я не веселюсь. Просто все это как-то… чудно. А почему ты не позвонила в свою контору? Пусть пришлют помощь, мы бы где-нибудь отсиделись пока.

— Ты забыл? Эта операция секретная. О ней до поры до времени никто не должен знать. Ее просто не существует, этой операции.

— М-да, — только и смог сказать я.

Прошло немногим более часа, когда окружающий пейзаж стал стремительно меняться, становясь все более угрожающим и неестественным. Цивилизация осталась где-то далеко позади — за последние километров десять нам попалась одна единственная соломенная хижина, притулившаяся возле дороги. Растительность практически совсем исчезла: ни травинки, ни куста, ни деревца. Потрескавшуюся от зноя землю сменили белые пески, а затем красноватая каменистая почва, над которой, словно вставшие на хвост гигантские змеи, гуляли небольшие смерчи. Ландшафт приобрел совершенно инопланетные черты. Невероятной формы фигуры, образованные застывшей лавой, вырвавшейся когда-то из-под земли на месте Великого разлома, мрачными черными чудищами смотрели на дорогу. Дрожащий мираж поднимался от раскаленной земли, и казалось, что эти фигуры шевелятся. Воздух потерял прозрачность. Густое марево киселем стелилось над дорогой. Шоссе, прямое, как стрела, серой полоской убегало вдаль. И ни одной машины. Ни впереди, ни сзади.

— Такое ощущение, что здесь никто никогда не ездит, — заметил я.

— Ну почему же? Это основная дорога из порта Ассаб в столицу, — ответила Аданешь. — По ней все грузы идут. Еще увидишь.

И правда, минут через десять на горизонте показалась маленькая красная точка. Она стала приближаться и вскоре выросла в огромный, с трудом ползущий, грузовик с прицепом, явно перегруженный. Прикрытая тряпкой и перетянутая веревками высоченная, раза в два выше самого грузовика, пирамида ящиков, казалось, едва держится на неприспособленном для таких перевозок кузове. Следом за ним из-за горизонта выплыл еще один грузовик, а потом встретилась непонятно откуда взявшаяся старенькая «Волга».

Мы неслись со скоростью сто километров в час, больше наш потрепанный «Фиат» выдать не мог. Колеса, шумно чавкая, катились по плавящемуся асфальту. Стало невыносимо жарко. В нашем «Фиате», как и в большинстве машин того времени, кондиционера не было. Раскаленный воздух, плотный, как вата, врывался в открытые окна. Я достал из рюкзака бутылку с минеральной водой. Она была не просто теплая — казалось, она вот-вот закипит.

— Нас кто-то догоняет, — вдруг сказала Наташа.

Я обернулся, и сердце екнуло. Два песочного цвета «Виллиса» медленно, но неуклонно приближались к нам. Явно, не военные — у тех все машины, как и полагается, зеленые.

— Это они, — прошептала Аданешь.

Машина сопровождения резко сбавила скорость и пропустила нас вперед. Я с тревогой посмотрел на Аданешь.

— Они знают, что делают, — сказала она.

— Я в этом не сомневаюсь. Вопрос только… что, если они не справятся?

Аданешь бросила на меня быстрый взгляд и до упора втопила в пол педаль газа. «Фольксваген» с моряками, развернувшись, перегородил дорогу. Послышались далекие хлопки выстрелов.

Некоторое время мы ехали молча. Аданешь, в очередной раз посмотрев в зеркало заднего вида, напряглась. Я заметил, как сжались ее губы, и обернулся. «Виллисы» вновь маячили позади — значит, моряки не справились. Значит, помощи больше ждать неоткуда.

— Мы можем ехать быстрее? — задал я глупый вопрос, наперед зная ответ.

Аданешь покачала головой.

— Этот «Фиат» на большее не способен. Это же — такси. Мотор совсем убитый.

— Значит, надо готовиться к неминуемой встрече, — обреченно произнес я.

— Наташа, передай-ка Саше мою сумку, — сказала Аданешь.

Я взял сумку и вытащил оттуда автомат, который мы «одолжили» у одного из охранников Мехрета, и пистолет — практически весь наш арсенал. Была, правда, еще одна граната. Я положил автомат Аданешь на колени, а остальное оружие сунул в свой кофр.

Видишь вон ту гору, — сказал я, показывая на, странной формы, обрубленную, будто у нее снесли верхнюю часть, совершенно голую скалу серого цвета с черными прожилками, — как думаешь, сможем мы до нее на этом тарантасе доехать?

— Постараемся, — сквозь зубы процедила Аданешь, съезжая с дороги.

И вот мы уже несемся по камням, поднимая тучи красной пыли. Наших преследователей даже не видно. Но я знаю, что они там, совсем близко, и у них хорошие машины, очень даже приспособленные к езде по бездорожью, в отличие от нашего такси.

— Обогнешь гору справа и высадишь меня, а сами гоните дальше. Я их задержу.

— Ты что, дурак? — воскликнула Аданешь.

Первый раз я услышал от нее такое слово, но мне почему-то стало приятно. Когда женщина называет мужчину дураком, значит, она к нему неравнодушна. Если бы, к примеру, она назвала меня идиотом или кретином, это означало бы, что она меня таковым и считает. Дурак — это совсем иное. Дурак — почти дурачок, дурачок — почти дурашка, а дурашка…

— И не вздумай спорить, — отрезал я. — Твоя задача доставить девочку в Аддис-Абебу, целой и невредимой.

— Это твоя задача, — попыталась возразить Аданешь.

Я покачал головой.

— Теперь — твоя.

Меж тем мы уже достигли горы и стали огибать ее справа. Огромные валуны, выросшие прямо перед машиной, заставили Аданешь резко затормозить и взять немного в сторону. Я воспользовался моментом и, схватив кофр, выпрыгнул из машины. Рухнув на острые камни, я взвыл и, превознемогая боль, бросился к валунам. Граната была уже в руке, а чека выдернута, когда в облаке пыли, поднятом скрывшимся за скалой «Фиатом», показались очертания джипа. Бросок, томительные четыре секунды, и взрыв слегка подбрасывает «Виллис», отчего тот теряет управление и врезается в уступ. Еще один взрыв — это уже рванул бензин — и огненное облако взмывает к небу. Один готов. Думаю, что те, кто на нем ехал, уже отвоевались.

Второй джип остановился, четыре человека, спрыгнув на землю, спрятались за машиной и открыли огонь. Карабины! Мерзкая штука. Мощные пули ожесточенно крошат камень, осыпая меня мелкими колючими осколками. Больно, черт побери! Я стреляю из пистолета. Это у меня всегда получается хорошо. Как никак, мастер спорта по стрельбе. Один враг упал, второй. Пыль и дым застилают глаза, я почти ничего не вижу. Но вот из-за машины в мою сторону метнулась тень. Указательный палец машинально давит на курок, раздается выстрел. Еще один афарец рухнул на землю.