сборник Array - В исключительных обстоятельствах 1986

Со второстепенными надо проститься.

Веселый Фын сам ушел, о нем не стоит и думать. Отодвинулся в тень важный господин с Цицикарской улицы, возможно на время, но, как бы то ни было, пока что со счетов его можно сбросить. Выполнила свою роль и официантка «Бомонда». Что еще осталось ей сделать? Изобразить из себя случайную знакомую, несостоявшуюся заказчицу, стараться не замечать сапожника. Лучше всего — забыть!

«Больше, надо полагать, мы не увидимся, — решил Поярков. — Последнее «прощайте» было не случайно брошено Катей. Она знала, что это конец».

Ему стало отчего-то грустно. Со всеми расстался легко, а вот с Катей так не получилось. Оставила она в нем что-то тревожное и радостное вместе с тем. Какую-то светлую боль заронила. И непреходящую. Это он понял. Будет она, боль эта, мучить его и заставлять думать о Кате, мечтать о ней

Однако расстаться все же придется. И не когда-нибудь, а сейчас. Так проще и легче. Не нужен ему этот груз. «Все, — сказал себе Поярков. — Нет больше Кати…»

Он снова ошибся.

Официант подошел к столику и, наклонившись, сказал:

— Вон там, за большим цветком, синяя портьера… Откроете! Вас там ждут.

Ток побежал по телу Пояркова: «Сейчас! Сейчас начнется».

— Рассчитаться? — спросил он у официанта.

— Уже заплачено, — кивнул тот и отошел от стола, чтобы дать возможность Пояркову свободно пройти.

До синей портьеры было сравнительно далеко — восемь столиков. Каждый следовало обойти и потом еще подняться на ступеньку. Поярков обошел не спеша все восемь, главное, спокойно обошел, а вот перед ступенькой легкость и уверенность исчезли. «Кто там? — подумал он с тревогой. — Кто там за портьерой?»

Там оказалась Катя. Всего лишь Катя.

— Фу-ты! — вырвалось у Пояркова. — Вы?

— Или вас кто другой приглашал? — сказала она серьезно, почему-то серьезно, хотя следовало бы в таком случае приветливо улыбнуться.

— Нет, конечно, — растерянно ответил Поярков. Он был и удивлен и огорчен. Это не прошло мимо Кати.

— Правда, вы отказались от приглашения, и довольно бесцеремонно…

Поярков вспомнил, что, ожидая ее за столиком, намеревался испросить прощения и даже тронуть ласково ее руку.

— Простите меня, Люба!

Она грустно покачала головой:

— Бог вас простит, Борис Владимирович.

Потом подошла и вдруг поцеловала его в волосы. Легко, едва коснувшись губами.

Это было что-то невероятное. Он опешил:

— Люба!

— Ну-ну… Просто мир. Вы же хотели мира?

Она, чертовка, угадывала его желания.

— Да вы, оказывается, читаете чужие мысли!

Катя засмеялась:

— Не читаю, не умею… И зачем читать? Вы же вчера приходили, чтобы помириться.

— Меня кто-то видел здесь?

— Я видела.

— Почему же не вышли в зал?

— Борис Владимирович, вы забыли предупреждение: меня в среду не будет!

— Не забыл.

— Но все же надеялись увидеть?

— Должно быть…

Катя отодвинула стул, как тогда Поярков в своей мастерской, и жестом пригласила сесть. Села сама напротив.

— Не должно быть, а действительно надеялись. Захватили с собой образцы товара?

Об этом он забыл! Впрочем, не забыл. Шел-то он не к Кате, а к кому-то другому. Образцы тому, другому, были явно не нужны. Игра с Катей ведь кончилась. А почему кончилась? С чего он решил, что кончилась? Продолжается. Вот Катя перед ним и требует выполнения обещанного. Правда, шутливо требует.

— Нет, не захватил.

— Сегодня тоже?

— И сегодня тоже…

— Вы бесподобны, Борис Владимирович… Мне это нравится.

— Я подумал, что образцы не нужны. Туфли вряд ли интересуют вас.

— Почти… Хотя я женщина и люблю красивые вещи.

— Тогда я сошью.

Улыбка исчезла с лица Кати, и она озабоченно произнесла:

— Шить не обязательно, а вот принести образцы надо. Жаль, что не захватили… Впрочем, они могут быть с вами. В кармане пиджака. Так бывает?

Он кивнул виновато.

— Ну и хорошо.

Снова возникла загадочность, которую Поярков отметил при первой встрече с Катей и которая потом вроде бы исчезла. Она говорила не о себе. О ком же тогда? Чью волю она выполняет? Против кого заключает этот шутливый союз с Поярковым?

— Послушайте, Люба!

Рука ее предостерегающе поднялась.

— Только без серьезных вопросов! Мы отдыхаем. Имею я право иногда отдохнуть в обществе человека, который мне нравится?… Не пугайтесь моей откровенности. Я люблю говорить прямо… Вот вы и потупились, как красная девица. Смотрите смелей!

Шутливость ее была легкой, непринужденной, и трудно было устоять перед соблазном ответить тем же. Поярков принял тон Кати:

— Смотрю.

Взгляды их встретились, и теперь потупилась Катя.

— Ну, не так уж прямо… — произнесла она взволнованно.

— Почему же?

— Потому что не верю… Не правда это. — Она подняла глаза. — Не правда! — Сдвинула брови и посуровела: — А если правда, то ни к чему она… нам с вами. Мне уж совсем ни к чему.

— Тебе! А мне?

— Вам — не знаю. Да тоже, наверное, зря… — Катя встала вдруг и засуетилась: — Вдвоем мы бог знает до чего договоримся. Так и в омут можно… Сегодня день не тот. Я обещала вам веселый вечер. Во всяком случае, приятный. Сейчас познакомлю вас с моим родственником. Замечательный человек. Он вам понравится… И главное — будет полезен.

Поярков не успел выразить своего отношения к инициативе Кати, она торопливо вышла, но не в зал, за штору, а во внутреннюю дверь, ведущую в отель или в служебные помещения

«Ну теперь наверняка появится главный!» Поярков сел поудобнее, положил руки на подлокотники, откинул голову на спинку — полное спокойствие, даже пренебрежение ко всему, что происходит и что должно произойти в кабинете. Не хватало сигары. Но Поярков не курил.

«Давайте вашего главного!»

Вошел мужчина: не молодой и не старый, не низкий и не высокий, не худой и не толстый, в сером пиджаке с накладными карманами, в галифе и крагах. Лицо его было чуть продолговатым, сухим, глаза маленькие, цепкие. Щеки выбриты до синевы. Он улыбнулся тонкими, очень тонкими губами, и только губами, глаза остались строгими и спокойными.

— Борис Владимирович!

Поярков вскочил. Он не мог не вскочить. Во всем облике вошедшего было что-то требовательное и властное. Он внушал к себе уважение. Притом он был старше Пояркова, и это обязывало к подчинению.

Они протянули друг другу руки.

— Будем знакомы!

Своего имени вошедший не назвал.

— Милая, — сказал он оказавшейся сзади Кате, — распорядись, чтобы нам принесли из ледника водочки, русской водочки… Как, Борис Владимирович, вы относитесь к беленькой? А? Вижу, что не против. И семги, Катюша! И возвращайся. Скрась нашу холостяцкую компанию своим присутствием.

Катя улыбнулась весело — ей, кажется, польстило приглашение господина в сером.