сборник Array - В исключительных обстоятельствах 1986

Шэн рванулся вперед, в проулок. Сзади раздались яростные крики. Потом прозвучало несколько выстрелов. Шэн перемахнул через глинобитный забор и увидел колодезным сруб. Ухватившись обеими руками за веревку, намотанную на ворот, камнем ухнул вниз. Веревка напряглась, словно струна, однако не лопнула. Шэн нащупал ногами дно, прижался к холодному слизистому срубу. Над водой выступала только его голова.

Между тем жандармы вытолкали из фанз всех взрослых мужчин. На деревенской площади, куда их сгоняли, двое жандармов — те самые, которые проворонили за задержанного, — изучающе всматривались в каждое новое лицо и всякий раз бросали с досадой:

— Не тот!

Время уже подходило к десяти утра, когда один из жандармов, заглянув в очередной двор, увидел, что женщина, собравшаяся достать воды из колодца, вдруг отшатнулась и побежала обратно к фанзе. Жандарму это показалось подозрительным. Подойдя и колодцу, он заглянул в него. Глубоко внизу черным зеркалом мерцала вода. Над темной гладью виднелась голова человека, привалившегося спиною к стене колодца. Жандарм принялся кричать, бросать в колодец камни, однако человек не отзывался. Тогда хозяина фанзы, во дворе которой находился колодец, по приказу начальника комендатуры обвязали веревкой и спустили вниз. Потом ему бросили конец еще одной веревки, и через минуту жандармы дружными усилиями вытащили окоченевшего Шэна. С его одежды на землю ручьями сбегала вода. Одеревеневшие руки била мелкая дрожь. Начальник комендатуры кулаком ударил Шэна в лицо.

— Дрожишь? — со злорадной яростью выкрикнул он. — Ты у меня еще не так задрожишь!

Шэн ничего не ответил.

Сухое смуглое лицо, сухие поджарые ноги. Полковник Макото Унагами, мягко ступая, кругами ходил по кабинету.

За окном всходило солнце. Как символ удачи. Восходящее солнце над Чанчунем. Нет, не над Чанчунем. Город этот, с тех пор как он стал столицей Маньчжоу-Го, называется по-другому Синьцзином — новой столицей — вот так теперь именуется этот древний китайский город.

Полковник кругами ходил по кабинету, и мысли его тоже ходит кругами, снова и снова возвращаясь к позавчерашнему совещанию в кабинете генерала Мацумуры.

Совещание было долгим. Когда же пришла пора подвести итог, шеф разведки сказал, не спуская ласкающих глаз с Унагами:

— У вас, полковник, прямо-таки телепатический дар! Только и успел подумать, что между загадочной радиостанцией и не менее загадочной диверсией на ванцинской линии существует, по всей видимости, какая-то таинственная взаимосвязь, как вдруг — ну, не чудо ли?! — вы тут же высказываете то же самое предположение вслух. Поразительно!.. Просто поразительно!.. При таком нашем с вами исключительном единомыслии, полковник, мне, естественно, остается лишь одно: проработку этой пока еще гипотетической, однако, на мой личный взгляд, весьма перспективной версии поручить вам, и только вам, господин Унагами!.. Убежден, господа офицеры, вы будете полностью со мной солидарны, если я скажу, что аналитический ум полковника Унагами, его опыт контрразведчика, наконец, присущие ему смелость и находчивость — надежнейшие из залогов того, что очень скоро мы узнаем, из какого логова и под чью диктовку работает радист-злоумышленник!..

Вот какой он, генерал Мацумура!.. Хитрецу Мацумуре не терпелось отведать рыбки, но ловить для него рыбку должны другие…

Полковник Унагами безостановочно кружил по кабинету. Он собирался с мыслями, готовясь к прыжку, который будет совсем как прыжок уссурийского тигра — неожиданным и стремительным. Крохи сведений, которыми располагал полковник Унагами, носили чисто информационный характер, и зацепиться пока, собственно говоря, было просто не за что.

Делая круги по кабинету, полковник старался представить себя в роли таинственного радиста и прикидывал, как бы он действовал сам, окажись на его месте. Ему вспомнились соображения, которые высказал инженер Сидзава, специализирующийся на перехвате шпионских радиопередач.

“Рация не выходила в эфир в течение довольно продолжительного времени”, — сказал тогда Сидзава.

“Может, вышел из строя передатчик?” — предположил Унагами.

“Не исключено. Только прошу принять в расчет один маленький нюанс: у радиста, который выходил в эфир прежде, была совершенно иная манера работы на ключе — совсем другой почерк, как мы говорим”.

“Выходит, что-то случилось с прежним радистом и передатчик только потому и молчал, что потребовалось время на переброску в Харбин нового радиста?”

“Мое дело — констатация фактов, — улыбнулся инженер Сидзава, — а делать выводы — это по вашей части”.

На том они и расстались. А вывод?.. Вывод на сказанного Сидзавой напрашивался такой: если рация, молчавшая в течение нескольких месяцев, возобновляет свою работу с передач, направленных в два адреса, следовательно, “товарищ Икс”, в чьем подчинении находится таинственный радист, — человек в Харбине не новый. Отсюда еще один вывод. Этот таинственный “товарищ Икс”, вероятно, опытный разведчик. И если он до сих пор не попал в поле зрения японской контрразведки и сыскных служб Маньчжоу-Го, значит, скорее всего в легальной жизни он подвизается в такой области деятельности, принадлежность к которой автоматически вводит его в круг лиц, стоящих вне подозрений. Из этого следует, что, запеленговав вражескую рацию и выявив ее местонахождение, нужно установить негласный надзор за радистом и, двигаясь от связного к связному в обратном направлении, так сказать, от устья к истоку, выйти в результате на тропу, ведущую к логову зверя. А потом?.. Потом генерал-майор Мацумура отправит в Токио докладную и все заслуги припишет себе.

Полковник задержался на минуту, достал из кармана золотой портсигар с голубым эмалевым драконом на крышке и массивную красно-желтую коробочку спичек, неторопливо закурил.

Безусловно, может оказаться, что в Харбине нет никакого “логова зверя” и что все эти построения — воздушный замок, заселенный призраками. Все может быть. Но ведь есть радиостанция, а она-то, безусловно, не призрачная…

Полковник прищурился. Тоненький дымок вырвался изо рта и повис в воздухе, изогнувшись вопросительным знаком.

— Сидя в Синьцзине, многого не узнаешь. Нужно ехать в Харбин. — вслух произнес полковник Унагами.

И тут зазвонил телефон.

— Господин полковник, соединяю с секцией по борьбе с партизанским движением, — доложил дежурный телефонист.

Чуть погодя Унагами услышал в трубке голос майора Замуры.

— Рад уведомить вас, господин полковник, вблизи поврежденного семафора обнаружены следы бандитов, готовивших диверсию. Прошу принять мои поздравления, ваше предположение блистательно подтвердилось.