охотники за фау

«Конечно, подполковник прав, — подумал Баженов, еле волоча ноги, — без стука врываться нельзя». Он вернулся к оперативному дежурному и попросил дать бойца проводить его.

Рано утром Сысоев разбудил Баженова, рассчитывавшего выспаться, тревожным вопросом:

— Где ваша оперативная карта?

— Как где? Одна в планшете, другая в секретной папке.

— Покажите!

Недоумевая, Баженов вынул планшет из-под подушки и показал карту.

— Сейчас же отправляйтесь к Винникову и предъявите ему!

— Хорошо. Поем и пойду.

— Сейчас же идите! В штабе ЧП: у Барущака исчезла оперативная карта. Проверяют у всех.

Не хотелось Баженову вставать, но пришлось. Винни-ков посмотрел на правый угол карты, где значился номер, сверил по книге и отпустил Баженова. Когда он возвратился, спать уже расхотелось. По комнате, сердито постукивая кулаком о кулак, ходил Сысоев.

— Все в порядке, — доложил Баженов. Сысоев кивнул и продолжал ходить.

В комнату вошел майор Барущак.

— Говорит, «не оставлял», — быстро сказал он и, как был в шинели, сел на стул, устало вытянув ноги.

— А вы хорошо помните, что именно у него оставили? — недоверчиво спросил Сысоев, останавливаясь перед ним.

— А кто еще, кроме меня, может назвать тебе на память численный состав наших корпусов до батальона включительно, фамилии всех командиров и боевой путь со всеми рубежами и населенными пунктами с точностью до дня и часа? Я всегда все помню.

— И много выпили?

— Чепуху. Кроме того, ты же знаешь, я крепок на голову. Мой планшет с картой лежал на столе. Я отлучился на двор по надобности, потом вернулся. Правда, сейчас вспоминаю, что планшет лежал не картой вверх, а спинкой.

Уходя, я не проверил, повесил планшет через плечо а пришел домой — карты нет. Я — к Овсюгову! А тот посылает к черту. И он же вскоре заявил, что я потерял оперативную карту. Еще одно: когда я впервые вернулся к его дому, он долго не хотел отпирать...

— Если ваша кандидатура в начальники оперотделения отпадет, то назначат его?

— Вот именно!

— Слушайте; — вскочил Баженов, — я ночью по ошибке попал к Овсюгову, он что-то жарил. Пахло гарью. Да... запах паленой бумаги!

— Ты подтвердишь? — Барущак вскочил.

— Подтвержу!

— Ничего не выйдет, — сказал Сысоев. — Мало ли что он жег. Яичницу разогревал.

Хорошо, если карта не попала к противнику, а сожжена, но ведь этого не докажешь. А что у вас было нанесено?

— Противник! Только! Уже без танковой дивизии «Викинг». Я хорошо помню, где наши.

— Но ведь этого не докажешь... — заметил Сысоев. — Плохо ваше дело.

— Трибунал?

— Пожалуй. Ну, вот что: я поговорю с командованием.

— С Орленковым и Синичкиным?

— Только не с Синичкиным! Для Орленкова это ЧП тоже может кончиться плохо. Пойду к командующему.

— А это только с разрешения Орленкова и Коломийца.

— Тогда пойду к члену Военного совета, как коммунист.

— И что скажешь?

— Найду, что сказать. Оба ушли.

Сысоев вернулся через час и был гораздо спокойнее.

— Ну как? — спросил Баженов.

— Говорил. Объяснил. Не знаю, как решит, но Барущак известен как боевой офицер, исполнительный, знающий штабист Надеюсь, под трибунал не пойдет.

Посмотрим. Ну, докладывай, как съездил.

Баженов начал рассказывать о своих острых переживаниях по пути к окопу боевого охранения, о двух бойцах, которых он там застал, о том, как полз обратно и уже не надеялся вернуться живым. Сысоев ходил по комнате, останавливался у окошка, смотрел на улицу, — видимо, все это не удивляло и не интересовало его.

— Научитесь мыслить по-военному,— сказал Сысоев своим обычным сверхгромким голосом.— Переживания оставьте для своих корреспонденций. Рассказывайте по порядку: противник и его поведение, наши войска и их замысел, динамика боевых действий. Донесения и оперативные сводки я знаю. А вот что было интересного для нас — поподробнее.

Баженов начал с противника. Он перечислил соединения и части восьмой немецкой армии, контратаковавшей на «пятачке», и рассказал об оперативной маскировке дивизии «Викинг».

— Знаю об этом. Очень интересно. Это может кардинально изменить наши планы. Но в вашем анализе есть весьма существенная ошибка. Вот вы называли дивизии и полки противника. А какого они состава?

— Не знаю. По-видимому, не штатного.

— По-видимому! Вы с начальником дивизионной разведки говорили?

— Heт.

— Надо было зайти.

— Но ведь генерал меня не отпускал ни на шаг!

— Надо было поговорить с Ацдронвдзе. Некоторые наши командиры в оправдание своих неудач любят считать дивизии противника полноценными. Это не только не поднимает дух у бойцов, но и не соответствует положению. У противника вместо пехотных дивизий созданы дивизионные группы. А почему? Восполнение за счет неоднократных чисток тылов нс смогло компенсировать дефицит людских резервов.

А какова численность дивизионных групп?

— Не знаю.

— До нескольких батальонов. А две такие «дивизии» сведены в корпусную группу и именуются корпусом, чтобы ввести нас в заблуждение. Вот, мол, какие крупные силы противостоят советским войскам! А что касается дивизии «Викинг», то это тоже не более, чем дивизионная группа, и в ней не пятьсот танков, а всего лишь сто шестьдесят семь. И вам это надо обязательно знать. И какие танки, и кто командир, и какие у него излюбленные тактические приемы, и какое настроение у солдат и офицеров. Продолжайте.

Когда Баженов упомянул о споре между офицером-артиллеристом и танкистом по вопросу о причине гибели танков, Сысоев заинтересовался. Он уже знал о снаряде-болванке от Першина, а вот удалось ли выяснить секрет нового противотанкового оружия? Баженов ответил отрицательно. — Как же так?

Баженов рассказал об интересном выводе генерала Дубинского, что это оружие — пехотное. Значит, надо усилить артиллерийско-минометную обработку окопов противника, чтобы, уничтожая пехотинцев, не давать им применять это оружие.

— Дельно! — согласился Сысоев. — Надо сообщить в оперотдел.

Затем Баженов поведал о своем неудачном предложении генералу Дубинскому — в целях объективного анализа опыта войны считать наши полки, которые сейчас по численности активных штыков равны батальонам, не за полки, а за батальоны, поскольку иначе можно ввести в заблуждение изучающих наш боевой опыт. Вот только что Сысоев говорил то же самое применительно к противнику. А генерал выбранил Баженова...

Сысоев обещал посоветоваться и уточнить, как быть.

Сысоев осмотрел трофейный автомат, который давал Баженову, и сделал старшему лейтенанту выговор «за безобразное состояние вверенного ему оружия». Баженову пришлось почистить автомат. Затем Сысоев потребовал показать «парабеллум», и Баженову снова пришлось чистить.