Александр Беляев - Взлетная полоса

— Мам, выпить есть? — спросила Юля.

— Есть, — не отрываясь от своего занятия, кивнула Маргарита Андреевна.

— Дай.

— Ты же за рулем.

— Женщин не останавливают, — сказала Юля и сама открыла дверцу шкафа, в котором хранились все запасы спиртного. Она достала бутылку, высокий стакан с толстым, словно ледяной нарост, дном, налила в него коньяку, медленно выпила и заела шоколадной конфетой, снятой с торта. В прихожей стукнула дверь.

— Ну вот и отец пришел, — обрадовалась Маргарита Андреевна.

Кулешов снял китель, переобулся в мягкие тапочки, вымыл руки и заглянул на кухню.

— А, ты тут… — обрадовался он, увидев дочь. — Очень кстати. Пошли за стол. Неси-ка, мать, нам ужинать.

Юля, еще совсем недавно с нетерпением ожидавшая отца, сейчас пошла к столу безо всякой охоты. Но Александр Петрович был настроен куда воинственнее. В нем еще не улеглись волнения пережитого дня, и он, едва Юля села напротив него, заговорил так решительно, будто продолжал только что прерванный в кабинете разговор.

— Быть руководителем работ и вести себя как мальчишка! Как это можно?! — с возмущением потряс он руками, обращаясь к Юле. — Это я говорю о твоем муже! Черт бы побрал таких помощников! Тоже мне мушкетер! Устроил дуэль на мелках! Совался с какими-то дурацкими репликами! Зачем-то вздумал иронизировать! Выболтал планы о новом преобразователе! Как будто и без него в КБ некому совать проекту палки в колеса!

— Я тебя предупреждала: Кольцов серьезный оппонент, — напомнила Юля.

— При чем тут Кольцов? — так и взорвался Кулешов. — Неужели не понятно, что меня специально столкнули лбом с Бочкаревым и Окуневым?

— Теперь понятно, — спокойно ответила Юля.

— А понятно, тогда что о нем говорить, — сразу вдруг успокоился Александр Петрович. — У Кольцова светлая голова. Это верно. И если бы мы только начинали работы над проектом, к его замечаниям непременно стоило бы прислушаться. А теперь, когда уже затрачено столько сил и средств, коренная перестройка схемы совершенно нерентабельна, и надо идти до конца уже выбранным путем. И поймите, никогда не было и не будет абсолютно законченных изобретений. Даже то, что уже сделано и надежно служит нам веками, можно доделывать и переделывать десятки раз. И почему я должен это всем объяснять? Вы что, с луны свалились? — снова начал закипать Кулешов.

Временный пропуск Кольцова еще действовал, и Сергей в назначенное время появился в приемной генерала. Ачкасов встретил его доброй, приветливой улыбкой. Он, как и при первой встрече в этом кабинете, усадил Кольцова за стол, сел рядом с ним и, потирая руки, что у него служило выражением хорошего настроения, проговорил:

— Не могу не поблагодарить вас, дорогой Сергей Дмитриевич, еще раз. Держались молодцом и отлично выдержали экзамен на аттестат ученой зрелости. Вы даже не подозреваете, какую большую работу проделали мы с вами! Волновались?

— Было, — признался Кольцов. — А больше злился.

Ачкасов добродушно рассмеялся.

Кольцов чувствовал себя с генералом очень свободно, во всяком случае, куда свободнее, чем, допустим, с Фоминым или даже Семиным. И потому сейчас откровенно спросил:

— Примут они мои поправки?

— По всему видно — придется. Хотя не берусь предсказывать, в какой мере.

— Мера одна! — даже оторопел Кольцов. — Всю схему надо строить на «дельте». Это же ясно!

— Кому?

— Мне. Вам. Разве вам не ясно?

— Сергей Дмитриевич, чтобы дать обратный ход, даже автомобиль хоть на минуту надо остановить. А в данном случае возвращать почти на исходные позиции придется целый коллектив солидных людей, с их учеными званиями, с их характерами, самолюбием, упрямством, с их правами на авторский приоритет.

— Но при чем все это? Ведь нужна «Сова», а не амбиции, не дипломы и не премии! — горячо заспорил Кольцов.

— И они говорят, что нужна «Сова». И искренне стараются ее сделать. И я не могу, не имею морального права им не верить! — возразил Ачкасов.

— Но ведь вы видите, что они топчутся на месте. Они зашли в тупик. Вы же сами говорили, что и этот образец «Совы» следует рассматривать лишь как промежуточный.

— Согласен.

— Значит, все надо переделывать. Решительно! Смело!

— А вот в этом, повторяю, я не уверен, — вздохнул Ачкасов. — Вы доказали, что у них плохо. Но вы еще не доказали, что у нас хорошо. Вы хотите, чтобы я незамедлительно принял вашу сторону. Но ведь это не делается нажатием кнопки. Можно в космос послать одним пальцем то, что сто КБ делали десять лет. Но можно десять лет давить на сто кнопок и ни из одного КБ не выдавить ни одной дельной мысли. За тем, Сергей Дмитриевич, что мы включаем в план разработок и на что выделяем средства, стоит огромная предварительная исследовательская работа. У них, время сказать, она проделана. И они уже дали прибор с широким, почти панорамным обзором. Вы же, не обижайтесь на меня, сделали лишь заявку. А заявка, как утверждают люди творческие, всего лишь предчувствие сюжета. Пред-чув-стви-е! — повторил он по слогам. — Так-то.

— Значит, практическая польза от всей этой затеи равна нулю? — понурившись, спросил Кольцов.

— Ни в коем случае, — откинулся на спинку стула Ачкасов. Но прежде чем начать объяснять пристально посмотрел куда-то в окно. Заговорил он медленно, с раздумьем и начал издалека: — Поймите меня, Сергей Дмитриевич, правильно. В данном случае мы провели с вами такую реакцию, в результате которой побочные продукты оказались важнее главного. Больше того, если хотите, мы с вами с самого начала стремились получить эти продукты разными. Вас, естественно, интересовало то, о чем вы и спросили меня: будет ли схема «Совы» преобразована по принципу, предложенному вами? Меня же, буду с вами совершенно откровенным, больше всего интересовали те споры и разговоры, которые возникли после разбора. Да! В работе над прибором явно началось топтание на месте. А это значит, что то направление, в котором эти работы велись и которое до сих пор считалось главным, на самом деле оказалось ошибочным или частично ошибочным. Но доказать это людям, свято в него верящим, по сути дела открывшим его, не так-то просто. Тем более когда у этих людей в руках вся власть. Но доказывать надо. Этого требуют интересы дела. И мы доказали. Мы организовали спор. И в нем родилась нужная делу истина. Конечно, я мог бы сделать все иначе: обсудить, скажем, вопрос на служебном совещании. Или поставить его на повестку дня партийного собрания. Не сомневаюсь, что коммунисты КБ дали бы сложившейся ситуации принципиальную оценку. Но мы с вами нашли, как мне кажется, более удачный метод завязать полемику — устроили разбор. Причем на высоком научном уровне. И вот результат: в конце концов в полный голос высказались те люди, с мнением которых в свое время руководство КБ не посчиталось. А именно они, их предложения помогут сдвинуть дело с мертвой точки. Одним словом, мы бросили камень в огород Кулешова. И он это понял. При всем уважении к Александру Петровичу как-то надо было несколько унять его администраторский пыл, который явно стал вредить делу.