Александр Беляев - Взлетная полоса

— Да-да! Я слушаю!

— Не кричи! — остудила его Ирина.

— Ах, это ты, — сразу смягчился Евгений.

— Я. Поздравь меня.

— С чем?

— Я больше не разносчица чертежей.

— А кто же ты?

— Научный сотрудник. Референт шефа. Хватит тебе?

— Мне никогда не достичь и одной из этих высочайших ступеней. Конечно, я тебя поздравляю. Но это как, приснилось тебе?

— Ха! Меня только что поздравил сам шеф.

— Я буду тобой гордиться до конца моих дней, сестра! — поклялся Евгений.

— Этого мало.

— Чего же ты хочешь еще?

— Сегодня же пригласи меня в домжур на ужин! — потребовала Ирина.

— Боюсь, что туда по моему билету не пустят. Там теперь стало строго, — предупредил Евгений.

— Попроси своих друзей. Пусть проведут. Кстати, мне будет веселей, — быстро нашла выход из положения Ирина.

— Хорошо, — не стал возражать Евгений. — Но старикам в Ленинград ты позвонишь сама. Я думаю, это их обрадует. Дочь так лихо пошла в гору!

— Ладно. Когда вернемся. Позвоню из дому, — пообещала Ирина и уточнила время: — Сиди на месте. В семь я у тебя.

Она вернулась к переводу статьи. Но не успела отстучать и несколько предложений, как раздались частые короткие звонки междугородней связи. Ирина сняла трубку. Звонила из Речинска Юля. Она, кажется, искренне обрадовалась, услыхав голос Ирины, и, не скрывая, сказала ей об этом. И спросила:

— Где Игорь? Я звоню ему уже третий раз и не могу найти.

— Это знаю только я! — засмеялась Ирина.

— Я так и решила, — согласилась Юля. — Где же он?

— Сейчас появится здесь. Я только что вызвала его к шефу. А ты еще долго собираешься там сидеть?

— Уехала бы немедленно. Погода изменилась, и тут стало совершенно невыносимо. Терпеть не могу унылые загородные пейзажи, — призналась Юля.

— Так в чем же дело?

— Это я и хочу высказать Игорю.

— А может, пока соединить тебя с шефом? — предложила Ирина.

Юля немного подумала и согласилась. Ирина сейчас же впорхнула к Александру Петровичу в кабинет.

— Ну что, нашли Руденко? — не отрываясь от бумаг, спросил Александр Петрович.

— Они сейчас оба будут тут, — доложила Ирина.

— Оба? — Александр Петрович даже заморгал.

— Он — собственной персоной, а она ждет вас на проводе! — улыбнулась Ирина.

— А? — усмехнулся Александр Петрович, взял трубку и, видя, что Ирина собралась уходить, жестом остановил ее. Ирина стала невольной свидетельницей разговора отца с дочерью. Впрочем, слушать их разговоры ей неоднократно приходилось и раньше, поэтому она не удивилась непреклонности Кулешова.

— Здравствуй, Юленька: — сказал Александр Петрович и пожурил дочь за то, что она редко звонит. Потом некоторое время Александр Петрович молчал, только чуть заметно кивал головой. Потом похвалил Юлю: — Ну и молодец.

А потом брови его сдвинулись к переносице и голос стал совсем другим.

— Нет! — категорически отказал он. — Игоря я посылать не стану. Могу прислать кого хочешь другого. Могу, в конце концов, приехать сам. Но Игорь мне нужен здесь. И хватит об этом. Ты все можешь великолепно сама. Вот и заканчивай.

Александр Петрович положил трубку и, вспомнив вдруг об Ирине, взял со стола бумаги, которые так внимательно разглядывал перед звонком Юли.

— Ирина Николаевна, голубушка, — протянул он ей эти бумаги, — вот чертежи к тексту. Они, правда, из другой публикации, но это неважно. Чертежи — по вашей части. Вы в них разберетесь.

Ирина снова вернулась к своей машинке, а в кабинет зашел Руденко. Ирина не слышала, о чем они разговаривали. Да их разговор и не очень ее интересовал. Она неожиданно подумала о Юле. Между ними всегда были хорошие приятельские отношения. И в то же время обстоятельства складывались так, что именно Юля становилась единственным препятствием у нее на пути. Из подруги она вдруг превратилась в соперницу, сильную, умную, красивую соперницу, лишь с разницей в положении: Ирина знала об этом, а Юля, по всей вероятности, даже не подозревала. Когда Ирина подумала обо всем, ей стало не по себе. Ибо даже вот сейчас, когда они только что разговаривали, Юля была полна доброжелательности и участия в делах, касавшихся ее, Ирины. Почему-то раньше Ирина никогда не думала о ней как о сопернице. Хотя она знала о взаимоотношениях Юли и Сергея. Юля, правда, никогда о них с ней не говорила, тем более ни по какому поводу о них не советовалась. Но и никогда не старалась их скрыть от нее. Ирина поняла: то, что она намеревалась теперь сделать, а именно встать между Юлей и Сергеем, выглядит по отношению к Юле по меньшей мере как предательство. От такой мысли ей стало еще больше не по себе. Она почувствовала жар на щеках. И внутренне вся сжалась в комок. Но взяла себя в руки и долго неподвижным взглядом смотрела в одну точку, пока не улеглось душевное смятение. Корить себя у нее не было причин. В том, что она полюбила, она была не виновата. И имела на это такое же право, как Юля и как все окружающие ее. Она полюбила искренне, самозабвенно: Хотя никогда и не предполагала, что любовь будет без взаимности и ее в прямом смысле слова еще придется завоевывать. Все представлялось ей неожиданным, ибо самое ее постоянно кто-нибудь и любил, и боготворил, и ухаживал за ней. И она, естественно, никогда и не предполагала, что любовь окажется когда-нибудь для нее самой источником всяческих переживаний, почти бедой, почти злом. Но именно так почти и случилось: Она задумалась о том, что же сможет противопоставить Юле? Свою молодость? Но не такая уж большая разница была у них в возрасте. Свою девичью независимость? Но столь ли уж она так притягательна в наш век перемешавшихся понятий и суждений? А что еще? Не ум — сердце подсказало ответ. Женой и подругой для Сергея она бы стала лучшей, чем Юля. И хозяйкой отменной — все умеет: Она жила бы для него и ради него. И детей бы ему нарожала, и уже видела их, непременно почему-то троих: двух мальчишек, сероглазых, как все Кольцовы, и вихрастых, и девчонку белокурую и длинноногую. И от всех лишних забот оберегала бы его, дав ему полную возможность посвятить себя исключительно конструкторским делам. Она подумала так, и ей сразу сделалось легче, словно у нее выросли крылья, словно спали путы, вязавшие душу. Неясным теперь оставался только один вопрос: как вести себя с Юлей дальше? Может, стоило рассказать ей обо всем? Она умная, поймет и, возможно, сама сойдет с дороги? Ведь для нее это только игра. Пусть приятная, пусть даже захватывающая, но все равно игра. Ирина никак не могла себе представить, что можно любить двоих или, более того, делить себя между Сергеем и кем-то: Но немного погодя от этой мысли Ирина отказалась. Ей даже стало неприятно, что она должна у кого-то, пусть даже у Юли, просить о чем-то совершенно для нее сокровенном. И она решила: пусть будет как есть и все идет своим чередом, а ей — полагаться и надеяться должно только на себя и на свое сердце.