Приключения-74

Ему во что бы то ни стало нужно вернуться к Анне.

Небо на востоке светлеет. Гаснут звезды. Луна скатывается за подернутый сиреневой дымкой горизонт.

Штурман напряженно всматривается в землю и наконец облегченно вздыхает — Днепр. Теперь осталось совсем немного. Пересечь линию фронта, и они дома.

Правый мотор работает на предельно низких оборотах. Штурман то и дело поглядывает на него и уговаривает:

— Ну, ну, дорогой... потерпи еще немного. Подержись.

Из-за уменьшения скорости они непростительно запаздывают. Рассвет неумолимо надвигается. И это очень скверно.

Рассвет — это зенитная артиллерия. Рассвет — это истребители противника.

— Командир, может, рискнем прибавить обороты? — спрашивает штурман. — Начинает светать.

— Нет.

Что ж, Добруш прав. Не стоит рисковать сейчас, когда нет прямой угрозы. Последний рывок мотора может потребоваться для более серьезного дела.

Впереди, внизу, в полумраке, на далекой земле вспыхивают огоньки. С каждой секундой они видны все отчетливее. Сверкающая линия вытянулась поперек курса, с севера на юг. Она вздрагивает, пульсирует.

С восточной стороны навстречу самолету то и дело взлетают стаи хвостатых комет, и там, где они падают на землю, несколько секунд бушует огненное море.

— Подходим к линии фронта.

— Понял.

Пилот прибавляет обороты правому мотору*

— Дайте правой ноги, командир...

Скорость увеличивается.

Небо стремительно светлеет. Штурман берется за рукоятки пулемета.

Они подходят к полыхающему внизу валу.

Далеко справа в воздухе подпрыгивает огненный мячик, второй взрывается прямо по курсу впереди машины, третий разлетается над головой штурмана.

Началось...

— Командир, противозенитный маневр! Правой ноги!..

Самолет ускользает от взрыва,

— Левой! Теряйте высоту!

Хлоп-хлоп-хлоп... трах!

Ничего... ничего... еще несколько секунд... Машина, виляя из стороны в сторону, несется среди железного смерча.

— Правой ноги!.. Левой! Правой! Вниз, командир, вниз!..

И вдруг наступает тишина. Перед самолетом чистое небо, без единого дымка. Линия фронта осталась сзади. Все.

— Все, командир. Проскочили! Доверните немного влево... Хорошо!

Но не успевает штурман отдышаться, как появляются два истребителя, идущие с востока.

— Командир, навстречу два «мессершмитта», — торопливо предупреждает штурман. — Нам не разминуться.

— Далеко?

— Да... Нет! Близко!

— Выше, ниже?

— Ниже.

Секундное молчание. И ровный голос пилота:

— Ладно. Постреляйте по ним из своего пугача...

Действительно. А что им еще остается? Тут уж все от бога и от случая. Ни отвернуть, ни скрыться они на своем тихоходе не смогут.

Штурман, угрюмо глядя на стремительно приближающегося врага, склоняется к пулемету.

И вдруг он чуть не вскрикивает. Какая удача! Как же он сразу не понял? Истребители выскочили из облачности. Поэтому-то они и появились так внезапно. Их надо отпугнуть всего на десять-пятнадцать секунд, и экипаж спасен. А ну-ка...

Он припадает к прицелу и дает длинную, отчетливо видимую веерообразную очередь. Он знает, что на такой дистанции не попадет, да и не старается попасть. Ему нужно всего лишь ошеломить противника.

Пулеметная трасса вспарывает небо между истребителями. «Мессершмитты» шарахаются в стороны, как от удара бича.

Ну ладно. Сейчас они поняли, кто перед ними, и начнут разворачиваться для атаки, но дело сделано. Перед бомбардировщиком свободный путь к облачности.

Истребители проносятся мимо бомбардировщика и исчезают в задней полусфере.

— Командир, прибавьте газу!

Моторы взвывают на самых высоких оборотах. Только бы не отказали...

...Истребители появляются в поле зрения стрелка настолько неожиданно, что в первый момент он не может сообразить, что это за самолеты и откуда они взялись. Секунду он в растерянности смотрит на них, потом резко разворачивает пулемет.

Истребители заходят для атаки. Вот они закончили маневр и устремляются на стрелка. Они растут на глазах, зловеще нависая над хвостом бомбардировщика.

Ш-ших!..

Пульсирующая очередь снарядов проносится над самой головой стрелка. В ответ стрелок нажимает гашетку пулемета:

Р-рых!

И все. Пулемет смолкает.

Немецкий ведущий взмывает вверх. Но второй истребитель делает доворот, и на его крыльях начинают биться язычки пламени. Немец пустил в ход бортовое оружие, и желтые плети подбираются все ближе к стрелку.

Теперь уж стрелок ничего не может сделать. И он выпрямляется, подставляя грудь под пушечную очередь.

И вдруг все меняется. Разом, мгновенно «мессершмитты» исчезают, словно растворяются в молоке. Словно их и не было никогда. Словно их атака была всего лишь дурным сном. Стрелок протирает глаза, оглядывается и вдруг начинает истерически, взахлеб, смеяться.

Ушли!..

Бомбардировщик выскакивает из облачности прямо на громадный багровый солнечный диск. Штурман щурит глаза.

— Командир, подходим к аэродрому. Что вы намерены делать?

— Садиться.

Штурман судорожно стискивает зубы и проглатывает внезапно перехвативший горло ком. Надо быть пилотом, чтобы так просто и буднично решить задачу, над которой штурман бился от самого Кенигсберга.

— Спасибо, Василь Николаевич.

— У вас готовы расчеты?

— Да.

— Командуйте заход.

— Через десять секунд начнем левый разворот... Внимание! Начинайте!

Машина делает круг над аэродромом и точно выходит на посадочную полосу.

— Выпустите шасси... закрылки... дайте штурвал от себя... — командует штурман.

Земля приближается.

— Идем точно... Высота триста, — сообщает штурман.

Впереди — посадочные знаки.

— Высота двести... Чуть-чуть доверните вправо. Достаточно. Хорошо, командир.

— Высота сто... Идем точно. Полоса хорошо видна, все чисто.

...Чувства Добруша напряжены до предела. Голос штурмана... Разве это нужно пилоту, чтобы посадить машину? Он должен сам видеть полосу. Сам!

— Высота семьдесят...

Хоть на мгновение. Только на одно мгновение.

— Пятьдесят...

Пилот снимает руку со штурвала. Секунда, и бинты летят на пол кабины.

— Десять. Чуть-чуть доверните влево. Возьмите штурвал на себя...

Только на мгновение...

— Пять...

Пилот открывает глаза. Снаряд во второй раз взрывается в кабине. Мир становится еще чернее.

— Два...

Если бы штурман увидел сейчас лицо пилота, он подумал бы, что тот сошел с ума. Пилот улыбался. Боль превысила все физические возможности человека.

— Один!

Самолет мягко касается земли. Рев моторов обрывается, будто обрезанный. Слышен стук амортизаторов.

Но Добруш уже ничего не слышит. Он выпускает штурвал из рук и повисает на привязных ремнях. В его меркнущем сознании проносится зеленый луг... голубое небо... ватные облака...