Приключения-74

Дынников кончил трёп и стал пить чай, избегая глядеть на Катю. Катя молчала, и тишина давила Дынникова, и он обрадовался, когда «эриксон» загудел. Сняв трубку, он назвал себя, услышал знакомый голос с восточным акцентом и ответил, что у него пока тихо, а будет шум, так он не замедлит, даст знать.

— Совсем отсырели тут, — пожаловался кавалерист, и Дынников различил в трубке гулкий его вздох. — Плохо без костра.

— Плохо, — согласился Дынников. — Но зажигать не смей!

— Кого учишь?

— Ладно, — сказал Дынников и посоветовал: — Вы там попрыгайте, что ли, а то и впрямь закоченеете.

И, услышав: «Сам прыгай!» — засмеялся и положил трубку.

Дело шло к концу. Еще час, полчаса, и Неклюдов полезет в город, на банк, в самую засаду. Уйти назад ему не удастся, при отходе его перехватят конники, и тогда бандитам останется или поднять руки, или быть порубленными. Думая об этом, Дынников досадовал на себя, на дурацкую болезнь, мешающую ему сидеть в засаде вместе с другими и держащую без пользы у канцелярского стола. От недоедания или по другой причине он еще с прошлого года ослаб глазами, стал слабо видеть в темноте, а с таким зрением в засаде делать было нечего.

Ночь сгущалась за окном, оклеивала окна черным.

— Давай еще налью, — сказал Дынников Кате и потянулся за ее кружкой.

— Не надо, — сказала Катя.

— От Высоцкого же!

— Ах, какая разница!.. Ну скажите, зачем вы так?

— Как? — спросил Дынников неискренне.

— Все притворяетесь... Что произошло? Да не молчите же!

Дынников хотел было ответить, сказать, что скоро она узнает все, но не успел: за окном гулко и неожиданно простучали копыта и в ту же минуту задребезжал «эриксон».

И тут же ударил выстрел.

Стреляли не в городе. Рядом. Внизу.

Дынников вскочил вслушиваясь. И различил скороговорку многих шагов, и негромкий стук парадного, и голоса. Внизу рождался шум и рос. И в тот миг, когда кружка выскользнула из Катиных пальцев и, звеня, покатилась по полу, возник и оборвался истошный человеческий крик, исполненный боли и смертельной муки.

— Что это?! — бледнея, сказала Катя.

Дынников одним прыжком выскочил из-за стола. На ходу подхватил стул и воткнул его, как засов, в дверную ручку. На два оборота повернул ключ. Дежурный внизу больше не кричал. На столе жужжал «эриксон», И Дынников вернулся, и сказал в трубку, что Неклюдов в городе, напал на милицию и думает, наверное, что все — и милиционеры и чекисты — бросятся сюда, а он той порой ударит по банку и, взяв его, уйдет.

Он говорил и свободной рукой указывал Кате на окно и злился, что она не понимает.

— Да прыгай же! — крикнул он, теряя терпение. — Здесь невысоко. Прыгай, дура!

Это был единственный выход — в окно.

Другого не оставалось.

— Нет, — сказала Катя.

Дынников не понял.

— Тут низко! Успеешь!

Катя продолжала сидеть, бледная, и качала головой:

— Нет!

Он видел ее белое лицо, холодеющие от ужаса глаза, а сам выдирал из деревянной кобуры маузер и лихорадочно соображал, куда положил наган. Вспомнил, что в стол, отбросил трубку, достал наган из ящика, и вовремя: в дверь уже ломились, били равномерно чем-то тяжелым.

— Открывай, комиссар!

— Сейчас! — спокойно сказал Дынников. И навскидку выстрелил в дверь.

Он стрелял и стрелял, и в филенке одна за другой появлялись маленькие черные дырочки. Стучать перестали, в коридоре разом грохнуло, ухнул, падая на пол, пробитый пулей «эриксон», и, брызжа осколками, зазвенело стекло в окне.

— Врешь! — крикнул Дынников, пьянея от ярости. — Врешь, не возьмешь!

Он хотел шагнуть к Кате, прикрыть ее, но не успел.

Удар пришелся ниже левого плеча, и комната, растекаясь очертаниями, мягко поплыла перед глазами.

Последнее, что Дынников увидел, уже умирая, это Катю. Она стояла у стола, лицом к дверям, держа обеими руками его маузер, очень большой и очень черный. И еще увидел он желтенький язычок, лизнувший дульный срез; распахнутую настежь дверь; сломанный стул и падающего на стул Неклюдова, в серой своей гимназической шинели с нестерпимо блестящими пуговицами и льняным чубом, льющимся на глаза. Изо рта Неклюдова струей била на пол и на серую шинель густая, темная и тяжелая кровь. Было Дынникову не больно, только странно, что он может видеть сразу так много, но додумать эту мысль он уже не успел...

Перехваченную за городом банду почти всю порубили в схватке. Сдавшихся свезли в губернскую тюрьму для суда революционного трибунала.

Катю и Дынникова похоронили вместе.

В кабинете шефа русского отдела одной из иностранных разведок шло экстренное совещание. Во главе стола, покрытого зеленым сукном, сидел сам шеф, коренастый мужчина в темных очках специальной формы, закрывающих три четверти лица. Шеф неукоснительно соблюдал правила конспирации и требовал того же от своих сотрудников. Подлинной его фамилии никто из подчиненных не знал. Одни называли его «мистер Кокс», другие — «мистер Бэдли», третьи — «мистер Сидоров». Он откликался на любую фамилию.

Шеф внимательно оглядел четверых своих ближайших помощников, находившихся в кабинете, и остался доволен их внешним видом: банальные, незапоминающиеся лица; пустой, заурядный взгляд, одинаковые потрепанные костюмы. Таких людей увидишь — и сразу же забудешь. Даже сам шеф зачастую не мог узнать их, встретив случайно на улице или у общих знакомых.

— Кто из вас, лучших специалистов по России, может ответить, что означает русское слово «Бельск»? — спросил шеф.

Сотрудники задумались. Слово было незнакомое.

— Человек, который белит стены? — предположил мистер Флинт, заместитель шефа.

— Муж белки? — высказал догадку Вагнер..

— Нет, это спортивное общество, — возразил Полонский.

— А вы что скажете? — повернулся шеф к Джину Бренди, который считался в отделе знатоком русской души.

Бренди потер виски.

— Я думаю, что Бельск — это какое-нибудь распространенное сокращение, они у русских в ходу. Ну, например, это может означать «белая водка с красной головкой».

— М-да, — поджал узкие губы шеф, — вы поразительно осведомленные люди. Бельск — это промышленный город у них там, за железным занавесом. И в этом Бельске есть так называемый завод № 7, продукция которого нас весьма интересует. Там сейчас группа видных инженеров работает над очень важным изобретением. По нашим сведениям, работа уже близится к концу. Необходимо заслать в Бельск нашего человека, который бы или достал чертежи, или похитил руководителя работ. Кроме того, завод надо на длительный срок вывести из строя. Учитывая важность задания, может быть, кто-то из вас, господа, возьмется? Что скажете, Флинт?