Приключения-74

— Но что за бред? — угрюмо глядя на него, спросил Бергман. — Откуда это сумасшествие?

— Вот что, дружище, — сказал Притвиц, входя в комнату и осматриваясь в ней, — у меня есть вариант. Не знаю, насколько он вам подойдет. Весь этот ажиотаж может продлиться несколько дней. Если они не будут иметь фактов, шеф не выдаст им Полин. Я в этом убежден. Но считаю, что сейчас ее надо укрыть. Да-да, укрыть. Надо спрятать Полин, и да поможет нам бог!

— Но куда? — с отчаянием спросил Бергман.

— У меня, — Притвиц с минуту наслаждался их растерянностью. — И только у меня. Кто будет искать преступницу у адъютанта начальника гарнизона. А через несколько дней головы прояснятся. Вы согласны, Бергман?

— Я согласен, Карл! — Бергман оглянулся на Полину. Та молчала. Она знала, почему Кранц снова взялся за нее. Шибаев! Проклятая доверчивость!..

— Тогда скорее! — Притвиц шагнул и потянул за руку Полину. — Нельзя терять ни секунды. По тону шефа я понял, что он не сможет долго сопротивляться. СД — это СД.

Они выскочили на улицу. Было темно. Ветер ворочался в кронах лип.

— Бергман, приезжайте часов в двенадцать! — крикнул Притвиц, включая зажигание. — Я думаю, они еще не установили за вами наблюдение? Операция к полночи кончится, и шеф оторвется от рации.

Он включил фары и крикнул назад Полине:

— Надо пригнуться. Вас могут увидеть.

Машина рванулась. Полина сквозь наружное стекло кабины видела мелькание ветвей.

— Утрем нос гестапо! — хохотал за рулем Притвиц. Его молодой голос легко перекрывал рев мотора, — Мы уже откалывали такие номера... В тридцать девятом в Потсдаме, слышите, Полин, мы украли работницу у крейслейтора НРСХА — вы слушаете? Мы, пехотные юнкера, у самого крейслейтора? Она была влюблена в одного нашего парня! А крейслейтор жаждал от нее не только работы на кухне!

Он вдруг умолк, и встречная машина, ослепив мгновенной вспышкой фар, пронеслась мимо.

Притвиц обернулся.

— Это их машина, а пташка улетела, — хохотал он. — Полин, посмотрим, как их встретит Кранц, когда они вернутся с пустыми руками.

Он хохотал, а Полина, вслушиваясь в этот беспечный голос, думала о том, что этому человеку невозможно доверить ни крохи из того, что она знала. Он явно ввязался в смертельную игру с гестапо из одного молодого озорства.

— Шренк знает, что вы задумали? — спросила она.

— Что? — он задрал голову, положив ее на спинку сиденья, чтобы было слышнее. Она повторила.

— Это будет для старика сюрпризом, — смеялся Притвиц. — Он любит, когда коричневым вставляют перо.

Машина со скрежетом остановилась. Притвиц открыл дверцу.

— На посту! — крикнул он.

Затопали сапоги по булыжнику и смолкли.

— Рядовой Шмидт, господин обер-лейтенант!

— Вот что, старина, — сказал Притвиц, сидя за рулем, — я знаю, это не по уставу. Но я прошу тебя. Сбегай на второй этаж, вот ключи. Позвони в комендатуру и спроси у дежурного: необходим ли полковнику обер-лейтенант Притвиц? Или у обер-лейтенанта есть хотя бы час времени?

— Но пост, господин обер-лейтенант!..

— Это две минуты. Я подменю тебя.

Брякнули передаваемые ключи. Зацокали, удаляясь, сапоги.

— Полин, на первый этаж, первая дверь направо, — шепнул Притвиц, — я буду чуть позже.

Полина выскользнула из машины и пробежала за ограду. Дверь была открыта. Сверху слышался голос солдата. С лестницы падали отсветы лампочки. Она увидела сбоку дверь, толкнула ее и, бесшумно затворив ее за собой, упала на кушетку у самой стены. Мимо двери протопали сапоги. Все это отсрочки. Как только Притвиц скажет о ней Шренку, все будет кончено. Теперь у Кранца в руках факты... Скорее бы приходил Рупп. Она посмотрела на часы. Уже половина одиннадцатого. В комнате было темно, пусто и страшно. Хлопнула входная дверь, вошел Притвиц и остановился, чернея на фоне двери.

— Полковник не нуждается во мне, — сказал он, — и собирается скоро быть сам. Пикантная ситуация, не правда ли? Обер-лейтенант и прекрасная женщина в темноте. Я решительно против службы в такие минуты.

Она поняла, что, если не сбить с Притвица его возрастающую игривость, положение может стать невыносимым.

— В чем, собственно, Кранц меня обвиняет? — спросила она.

— Этот дьявол создаст обвинение против самого господа бога, — сказал Притвиц, подходя и присаживаясь на кушетку. — Вы чем-то не понравились ему, Полин. Или наоборот — слишком понравились. Кроме того, он органически не выносит русских. — Притвиц придвинулся к ней. — А я напротив, Полин, — он осторожно двинулся к ней. — Я, как вы видите...

— Не приближайтесь, Карл, — приказала она, — ни шагу больше. Иначе я плохо пойму ваше теперешнее джентльменство.

Притвиц постоял, потом повернулся и вновь присел на кушетку.

— Я вам так неинтересен, Полин? — спросил он с обидой в голосе.

Она улыбнулась.

— Напротив. Но я умею любить только одного, Карл.

— Я всегда считал русских женщин несколько ненормальными, — объявил Притвиц, поудобнее устраиваясь на кушетке, — нет, вы несовременны, Полин.

— Возможно, — сказала она и вздрогнула, услышав взвизг входной двери. К ним постучали. Притвиц, стараясь загородить собою вход, приоткрыл дверь.

— А, это вы, господин майор, — сказал он без особого удовольствия. — Ну теперь не хватает только шефа.

— Они тебя расспрашивали? — спросила Полина, подходя к Бергману. В темноте на его лице видны были одни глаза. Они обдавали злым и нервным блеском.

— Перерыли вашу комнату, Полин, — сказал он, — оставили там засаду.

— А вас?.. — Она прикусила губу, увидев его приложенный ко рту палец.

— Пикантная историйка, — сказал Притвиц, и в этот миг где-то далеко ухнуло, и сразу по всему поселку загрохотали взрывы, загремели очереди.

— Это сон? — закричал Притвиц. — Разбудите меня, господа!

— Пар-ти-заны! — ахнула Полина. «Милый! — думала она о Шибаеве, — дошел, милый! Коля! Спасибо тебе».

Стрельба с нарастающей силой приближалась.

— Телефон! — Притвиц ударился телом в дверь и выскочил в вестибюль.

— Наши! — шепнула Полина Бергману, — наши, Рупп.

Но лицо его испугало ее.

— Раненые, — пробормотал он, — что они сделают с ранеными?

Совсем близко загрохотал пулемет, и в наружную дверь вскочило несколько солдат.

— Господин обер-лейтенант! — крикнул один из них с выражением ужаса и надежды на лице. — Что нам делать, господин лейтенант?

Притвиц, погасив свет на втором этаже, спускался с лестницы.

— Обороняться, дружище, обороняться, — сказал он спокойно. — Майор, вы примете команду?

— Командуйте вы, я врач, — ответил Бергман, и тут же грохотнуло, и пули с цокотом и лязгом защелкали по стенам и паркету, посыпался щебень, зазвенело стекло.

— Огонь! — закричал, прыгая к стене, Притвиц. — Огонь! — Он, не целясь, выстрелил несколько раз в окно.