Приключения-84

Она вообще не любила постоянно видеть вокруг людей, которым была многим обязана и слишком много знавших.

Теплова вскоре назначат сенатором, но от себя императрица его отдалит.

Панина Екатерина возведет в графское достоинство. До конца жизни он будет занимать почетные посты при дворе. Но советоваться с ним императрица станет все реже, предоставив графу Панину удовлетворяться как будто бы важной, однако пока малодейственной миссией воспитателя будущего наследника престола, нелюбимого и боящегося ее сына Павла.

И все же: так ли обстояло дело, как мной рассказано?

Будем осторожны и назовем это повестью-гипотезой. Много загадочного в заговоре Мировича — и остается неразгаданным до конца и поныне. О многом можно строить только догадки и предположения. И никто, к сожалению, не может их окончательно подтвердить, как, впрочем, и опровергнуть.

Мирович сквозь века продолжает загадочно усмехаться...

Василий Захаров выглянул за ворота. Безлюдная улица задыхалась от снежного ветра, обжигала холодом. Василий протиснулся в калитку и тихонечко прикрыл ее, чтобы, не дай бог, не клацнула задвижка. Напрасные опасения — все звуки тонули в снежной пыли и ветре.

Укутывая лицо башлыком, он пошел вдоль забора, невысокий, плечистый, завернул за угол, и тут, словно его ждали, выплыли три темные фигуры. У переднего, в свете одинокого уличного фонаря, за спиной блеснул штык. Хлестнул резкий, простуженный голос:

— Стой!

Приказ патрульного швырнул Захарова обратно за угол, в снежную кипень. С тоскою подумал: белый бы полушубок — и растворился б меж сугробами. Не захотел надевать чужой, новенький, напялил свой, в угольной пыли, въевшейся так глубоко и прочно, что никогда и ничем не очистить, не отмыть.

Ветер бил в спину, подталкивал, бежать было нетрудно. Но ветер помогал и патрульным. Он слышал их возбужденные, злые голоса, тяжелый топот, бряцанье оружием.

Выскочив в маленькую улочку, пошел уже не таясь. Ни света, ни людей. Если патруль, сказать: «Знать ничего не знаю. От крали иду. А что в поздний час — виноват. Загостился, проглядел время. Тороплюсь на пароход». Матросская книжка при себе, а без ночного пропуска — не беда. Какие с матроса взятки?

Не знал Захаров, что глава Северного правительства, он же командующий белой армией, стремясь штыком и пулей навести порядок и обезопасить тылы, издал приказ — после комендантского часа задерживать всех без исключения, за неподчинение — расстрел!

Шел окраинными, темными переулками. До морского причала остался какой-то квартал. Успокоился.

Из высоких узких окон питейного заведения на дорогу падал свет, сквозь двойные рамы доносилась музыка — пьяное веселье. Там офицеры швыряются деньгами Северного правительства. Чем ближе фронт, тем меньше им цена. Как только город будет сдан, ими только заклеивать щели в ставнях.

И вдруг под фонарем трое — патруль! Сколько же их сегодня в городе! Заметил — у одного рука рванулась к оружию. Не уйти! Пьяно зашатался, пошел на офицеров.

— Братцы, а где причал? — И радостно провозгласил: — Выручайте, братцы!

— Документы! — словно штык вонзили.

— Весь документ на мне, — захлопал себя по измазанному угольной пылью полушубку. — Кочегар я. Тяпнул для сугрева. Но вы, братцы...

— Назад! — Захаров увидел перед собой бешеные глаза, тонкое нервное лицо, искривленные злостью губы.

«Влип!»

Патрули из офицеров-фронтовиков — это не разленившиеся, откормленные американской тушенкой офицерики комендантских частей. По телу расползался холодок, но Захаров продолжал игру, весело гаркнув:

— Виноват, ваше благородь! В темноте не разглядел, думал,солдаты.

— Документы!

Развернув матросскую книжку, офицер подошел к окну и долго вчитывался в нее. Возвратившись, подобревшим голосом спросил:

— На «Соловье Будимировиче»?

Вытянулся Захаров, на всякий случай качнулся:

— Так точно, ваше благородь! — отрапортовал с искренней радостью. — Кочегар парохода «Соловей Будимирович»!

— Благородь да благородь, — поморщился офицер. — Ты эти штучки брось. Не знаешь — отменено?! Почему шляешься по ночам, в комендантский час? — взвился, накаляясь от своих же вопросов.

«Ну и психованный!» — в отчаянье подумал Василий Захаров, а вслух повинился:

— Не углядел, как стемнело. У знакомой был.

— В комендатуру! Глаз не спускать! — Офицер обернулся к сопровождавшим. — Весьма подозрительный тип. И вовсе не пьян. Завтра проверим, у кого был.

— Так точно, не пьян! — воскликнул Захаров. — Какой хмель от двух стаканов?!

Его толкнули в спину стволом винтовки.

— Пошел!

...Когда Василия Захарова вызвали из подвала, за окном был уже день. Солнце желтыми пальцами трогало стекла, очищая верхнюю часть от изморози.

В небольшой комнате за столом — ночной капитан с тонким, нервным лицом и усиками под носом. Испытывающе, молча смотрит на Захарова. Под этим жестким, ненавидящим взглядом стоишь как перед револьвером. Захаров повел плечами, огляделся, будто искал место, где бы спрятаться.

— Рассказывай! — закричал капитан.

Захаров закрыл глаза, чтобы не видеть перекошенное бешенством лицо. Сжаться бы, согнуться, укрыться от капитана. Глянул в зарешеченные окна, прислушался к шагам за дверью.

— А че? — прикинулся простачком.

— Не ломай дурочку! Рассказывай или... к стенке! На утренней зорьке. Слыхал сегодня?

От этого зловредного человека не просто отделаться. Но в чем вина?... Нарушил комендантский час? А дальше? Одни подозрения. Если потребует — повести к дому, если вздумает проверять — путь будет не близок, и на том пути уж не упустить свой шанс. Иного выхода не придумать!

— Не знаю, че надо. Познакомился вчера с одной, в гостях был. Ежли охота, могу показать, проверьте.

— Улица? Номер дома?

— Да кто ж его знает? — наивно удивился Захаров. — Я не домом интересовался. Если надо, провожу, сами спросите. В Соломбале. Домик небольшой, заборчик зеленый...

— Пошли, — сказал зловеще капитан и расстегнул кобуру. — Но не вздумай бежать! На месте! Без разговоров!

— Пошли! — бодро откликнулся Захаров.

— Бери. — Капитан указал на чемоданы в углу. — Все!

Четыре чемодана, словно кирпичами набиты. «А их-то зачем?» — не понимал Захаров, но не стал спрашивать. Два взял на ремень, перебросил через плечо, два — в руки.

— Иди! Налево... Направо... — командовал за спиною капитан.

Вышли на улицу. Свежий морозный воздух плеснул в лицо, мыл как родниковая вода.