Приключения-84

На квартирах главарей произвели обыски. У Драгина был обнаружен полный список членов контрреволюционной организации. У Душечкина — несколько тайников, в которых хранились копии документов особой важности ВСНХ и других государственных учреждений, десять миллионов рублей и на двадцать миллионов драгоценностей.

В эту же ночь начались аресты других членов организации. Причастные к заговору офицеры полка в Павловском Посаде были взяты под стражу, полк расформирован.

Контрреволюционная организация «Спасение отечества» прекратила свое существование.

Спустя неделю на очередном оперативном совещании сотрудников Московской ЧК по поручению Феликса Эдмундовича Дзержинского начальник отдела Резцов вручил Буробину маузер, на рукоятке которого было выгравировано: «Николаю Николаевичу Буробину за смелость и находчивость, проявленные в борьбе с врагами Советской власти».

Поблагодарив руководство ВЧК за подарок, Буробин уже было направился на место, но Резцов его остановил.

— Подождите, Николай Николаевич, — он улыбнулся, — еще не все. От нашего имени передайте, пожалуйста, вот это лично Прасковье Ильиничне. — И протянул Буробину аккуратно свернутый пуховый платок. — За ее мужественный поступок и за то, что она воспитала такого сына.

Авторизованный перевод с каракалпакского Бориса Боксера

Лунной апрельской ночью 1934 года в ауле Абат был убит следователь Ибрагимов. Выстрел охотничьего ружья прокатился над мокрыми верхушками голых деревьев, над сырыми крышами домов и рассыпался в зябкой степи, замер где-то у дарьинского берега.

Лениво вскинули головы псы — ожиревшие на домашних харчах потомки степных волкодавов, засветились кое-где огоньки в окнах. Ударил в колотушку сторож, коротавший ночь под тулупом на крыльце сельмага. Потом, освещая путь тусклым карманным фонарем, переговариваясь хриплыми голосами, к пустому дому на окраине, в котором квартировал Ибрагимов, прошли два человека: председатель сельсовета и милиционер.

Ибрагимов лежал, навалившись грудью на ветхий стол. Юношеское лицо его было спокойно-сосредоточенно. В углу рта стыла струйка крови.

Днем прибыло районное начальство, и тогда выяснилось, что вещи и небольшие деньги, которые были у следователя, не тронуты. Исчезло лишь уголовное дело, которым он занимался уже полгода и ради которого находился в селении. То было дело Пиржан-максума, сына известного во всей округе ишана из древнего аралбайского рода.

За Пиржан-максумом числилось немало преступлений. В первые годы Советской власти он тайно содержал религиозную школу и не только проповедовал в ней ислам, но и призывал подростков всячески вредить новому строю. Осенью 1930 года в ауле, который тогда еще назывался Аралбай, заживо были сожжены трое советских работников, прибывших, чтобы организовать колхоз. Активистка, возвращавшаяся из Турткуля с женской конференции, была застрелена в поле, всего в версте от аула. Перепуганный возница показал на допросе, что навстречу бричке вышел из тумана шайтан в мешке — от макушки до пят — и трижды выстрелил из револьвера. Кони в страхе понесли, а когда возница остановил их, то увидел, что активистка мертва.

Как-то один из мальчиков, посещавших тайную школу Пиржан-максума, проговорился отцу, что видел у почтенного домуллы револьвер, спрятанный среди одеял в нише! Но ни тогда, ни позже улик против Пиржан-максума добыть не удалось.

Едва прибыв после окончания курсов на работу в районную прокуратуру, следователь Ибрагимов занялся незавершенными делами об убийствах в ауле Абат. Он изучал их, по-юношески уверенный, что совершит то, чего не смогли сделать его предшественники. Он уже допросил многих, подолгу жил в Абате, нашел кончик нити, и клубок начал распутываться. В последнем донесении он сообщал прокурору, что в руках у него несомненные доказательства виновности Пиржан-максума. Письмо Ибрагимова было получено в четверг, а в пятницу он был убит.

Вокруг Абата дорог нет, степь без конца и края. На востоке Амударья, за ней — пустыня. Все же начальник милиции велел двум милиционерам и дюжине добровольцев обыскать дом Пиржан-максума и попытаться найти его следы в степи: было ясно, что Пиржан-максум сбежал.

Отряд верховых удалялся рысцой. Прокурор и начальник милиции занялись осмотром места, где было совершено преступление.

Моросил дождь. Зарядил с начала недели. За ночь размыл следы вокруг небольшого глинобитного дома. Прежде здесь жил старик кузнец. Кузнецу надо было следить за дорогой: не потребуется ли кому из проезжих подковать лошадь или починить арбу, — потому он вопреки обычаю прорубил окно на дорогу. Оно зияло сбоку большой желтой стены. Домишко из-за этого казался подслеповатым. У этого окна и сидел следователь Ибрагимов в роковую ночь. Слева от Ибрагимова стояла керосиновая лампа. Выстрел не погасил ее, и в свете дня она продолжала едва заметно мерцать.

— Стреляли издалека, — заключил начальник, посмотрев на лампу. — Огонь не задуло, а в оконном стекле отверстие круглое.

— Пулей били, — подтвердил прокурор. Он тут же упрекнул сельского милиционера: — Зачем разрешили людям подходить к дому? Видите, кругом натоптано!

— Внутрь я никого не пускал! — торопливо оправдывался пожилой милиционер. Он снял линялую фуражку и вытер цветастым платком бритую голову. Подъехал на лошади медицинский эксперт, невыспавшийся мужчина средних лет, с сердитым лицом. Открыл свой чемоданчик, с привычной деловитостью занялся осмотром убитого.

— Точно попал, подлец. В самое сердце, — сказал он, бегло осмотрев рану на груди Ибрагимова.

— Товарищ прокурор! — позвал начальник милиции с другой стороны дороги, где на пригорке росло несколько старых урючин. — Посмотрите-ка, здесь чьи-то следы.

Прокурор приблизился к деревьям и так же, как начальник милиции, наклонился, разглядывая четкие отпечатки резиновых подошв на желтой глине.

— Хитер! — сказал прокурор об убийце. — Пришел в галошах, а на дерево забрался в одних ичигах. — Прокурор показал на комочки глины, прилипшие к черному стволу урючины. — Вот здесь, на этой ветке, он, наверное, стоял. Как раз напротив окна. Учел к тому же, что ночью человек в черном халате на дереве незаметен.

— Почему в черном? — спросил начальник милиции.

— Вот! — прокурор осторожно снял лоскуток ткани, прилипший к острому сучку. — Ищите. Где-то поблизости он должен был оставить свои галоши.

Пошли по следу. У арыка действительно нашли мужскую галошу. Она была затянута илом, лишь загнутый носок торчал наружу. Вторую галошу найти не удалось. Ее, очевидно, унесло течением.