Юрий Гнатченко - Властелин Подземелий

«А ведь, судя по всему, эти коротышки имеют прямое отношение к Червям», – наконец-то мою голову посетила простая, но при этом гениальная по своей сути мысль.

В свете моей тёплой встречи с мелкими подземными обитателями той большой пещеры стало понятно, что коротышки либо сами создали этих зверей, либо как-то контролируют их, ну или на крайний случай удачно приспособились использовать.

По большому счёту Черви являлись аналогами биологических экскаваторов, которые собирали и перерабатывали все доступные в породе полезные ископаемые.

«Судя по тому, что по факту они занимаются биологическим обогащением руды, то они скорее подгорно-обогатительные комбинаты!» – скаламбурил я.

Кроме того, благодаря активному сбору припасов и всякого хлама по окрестностям моей лёжки, я несколько раз натолкнулся на выходы редкоземельных элементов в породе. Их было достаточное количество, чтобы я смог «унюхать их». А после обнаружения мне, скрипя зубами, пришлось несколько часов потратить на их же извлечение. Используя лапы и челюсти, я выколупал из стенки одного из туннелей, где я обнаружил выход преимущественно полония, примерно кубометр породы и, сев филейной частью на каменный пол туннеля, я с ненавистью посмотрел на добытую мною гору породы.

«Надо, Федя, надо!» – подбадривал я сам себя, при этом с отвращением засовывая в пасть и пережёвывая очередной кусок породы.

На вкус сырая порода была похожа на картон с лёгким, едва уловимым привкусом полония. По сути, если сравнить с моей земной жизнью, то сейчас мне пришлось съесть целый кубометр картона, чтобы ощутить тонкий привкус копчёных рёбрышек, которые, опять же по аналогии, ранее завернули в этот самый картон – то есть если сильно приспичит, то есть можно, но очень противно.

«А есть надо…» – твердил я себе, постепенно видя, как накапливается в отделах моей системы Драго такой ценный радиоактивный элемент.

Так что теперь, исследуя костяк Червя, я был рад, что смог заставить себя собрать ранее столь редкий и столь же полезный для меня элемент.

«Теперь можно и поэкспериментировать», – улыбнулся я.

Кости Червя были прекрасным материалом для экспериментов. И парочка интересных идей их использования у меня уже родились. Они обе были безумными, но я поймал какой-то кураж, и теперь они казались мне воплощением гениальности.

Особенно меня порадовала оставшаяся теперь пустой черепная коробка Червя. Имея прямое отношение к поиску жил металла, драгоценных камней и прочего полезного в хозяйстве материала, после исследования и парочки экспериментов я понял, что передо мной природный прибор для поиска «вкусняшек». И особенно меня радовало то, что я в своё время не успел основательно погрызть эту голову, так что большинство рецепторов остались целыми.

«Ну немного подтухли, ничего – главное, что работает!» – успокаивал я себя, старательно отключая рецепторы запаха каждый раз, когда приближался особенно близко к черепу Червя.

К сожалению, отсутствовал важный орган управления этим уникальным комплексом – мозг Червя, который и контролировал этот сложный биологический компас.

Но как говорится, лиха беда начало. И меня, словно приход наркомана, накрыла очередная гениальная идея.

«Дорогу прогрессивной реанимации! Пациент должен жить!» – выводил я пламенные лозунги.

У меня родился совершенно сумасшедший план, и для его воплощения мне требовался весь запас накопленной радиоактивной руды.

Приговаривая себе под нос: «Я у мамы умный мальчик, я у папы дурачок…», я решительно приступил к эксперименту.

Вытащив череп Червя в отнорок, ведущий к моей лёжке от главного туннеля, я уселся на пол и поставил череп прямо перед собой. После этого, прикрыв глаза, я максимально сосредоточился и постарался нарастить плоть на одной из лап.

Возвращаясь к опыту, полученному пару недель назад, когда я только начал исследовать близлежащие пещеры и активно осваивал науку выживания, мне очень сильно «прилетало» от их обитателей. В те небольшие отрезки времени, когда мне удавалось спокойно посидеть и не нестись либо за очередной жертвой, либо наоборот уносить лапы от разъярённого хищника, который не желал оказаться у меня в желудке, я внимательно отслеживал процесс регенерации своего тела.

Как оказалось, процесс был крайне занимательным и, что меня буквально повергло в шок, – управляемым. Моё тело, словно послушный биологический конструкт, чётко понимало мои команды. Правда, только в том случае, если требования были уж совсем идиотскими. Ускорить заживление или даже вырастить новую конечность проблем не составляло – достаточно было сосредоточиться, и регенерация возрастала на несколько порядков, буквально на глазах затягивая рану.

Но вот если мой приказ был, по мнению организма, бредовым, например, я как-то пытался вырастить себе гриб на носу, то тут тело сопротивлялось с отчаянностью обречённого на вымирание.

В первое время меня это жутко раздражало, но потом я нашёл способ. Было достаточно непросто убедить организм, предоставив ему все аргументы «за», но и поверить в то, что именно так и никак иначе всё должно было быть.

Именно используя самовнушение, я сейчас и пытался нарастить плоть на одной из лап. После нескольких десятков попыток, пыхтения и активного сопротивления организма со стороны моего варварского насилия тело наконец-то сдалось и, махнув на всё рукой, дало мне желаемое.

Теперь на передней лапе у меня получилась своего рода небольшая припухлость. Тут у меня в животе сильно забурчало.

«Ага, – догадался я задним умом, – столь активный и бурный рост мышечной ткани потребовал значительное количество строительного материала. Срочно перекусить!»

С этими словами я опрометью бросился назад к лёжке, чтобы перекусить тем, что насобирал ранее. Ну как бросился – скорее поковылял усиленно, припадая на разросшуюся левую лапу и поминутно матеря себя.

Возместив потери организма, я уже не торопясь отправился назад, прихватив солидный кусок какого-то монстра с собой, здраво рассудив, что запас карман не тянет, и если телу вновь потребуется восполнить потраченные ресурсы, то всё будет под рукой.

Усевшись на прежнее место, я прилёг на пол и, прикрыв глаза, продолжил эксперимент. Теперь мне предстояло последовательно увеличить содержание нервных волокон в получившемся утолщении на левой лапе. Было очень тяжело, так как организм упёрся и отказывался создавать центр обработки информации у живого существа, в простонародии именуемый мозгом, справедливо считая, что «если мозг хозяина рождает такие бредовые идеи, то и ещё один мозг ему явно не потребуется, а возможно, даже вреден – мало ли что опять придумает».