Таня Гарсия - Последние краски лета

– Вы сумасшедшие, – радостно, как ребенок, прощебетала Рита и чмокнула Штефана в щеку. Тот зарделся от смущения и быстро добавил:

– Может быть, сходим куда-нибудь вечером?

– Если заработаем достаточно, – расхохоталась Рита в ответ.

Рита установила мольберт, оглядывая, как другие участники раскладывают всякую всячину для продажи. Она заметила, что занятия керамикой для студентов не прошли даром: среди экспонатов благотворительной ярмарки было много неудавшихся произведений керамического искусства.

Люди, проходившие мимо, с интересом оглядывались на них, кто-то понемногу бросал деньги в жестяную банку, а некоторые останавливались и ждали, когда начнется представление.

– Помогите студентам оплатить учебу в Университете искусств! – скандировала Лурдес. – Капиталистический мир жесток к молодежи!

Рояль продолжал одиноко стоять на площади. Рита подозвала Штефана.

– Нам пора начинать. Кто будет играть сегодня? – спросила она.

– Жан Поль. Пытаюсь дозвониться ему. Помни про вечер! – Штефан лукаво подмигнул Рите. Она согласно кивнула, и в тот же момент ее отвлек чей-то вопрос про стоимость портрета. Девушка ответила, что она будет рисовать за донаты, то есть добровольные пожертвования, сложенные вот в ту жестяную банку, и показала рукой в нужную сторону. Так у нее появился первый клиент на сегодня.

Рита ушла в себя немного на время рисования, сосредоточенно поджав губы. Не хотелось, чтобы человек расстроился и думал, что за добровольные пожертвования она нарисует его хуже, чем за деньги. На первый портрет ушло около двадцати минут. «Так мы далеко не продвинемся в плане сбора денег», – пронеслось в голове у Риты. В сегодняшнем дне не хватало какого-то драйва, энергии, изюминки, и это впечатление еще более отягощалось отсутствием солнечных лучей. Рояль молчал, и это молчание было удручающим. Совсем не так должны звучать студенты института искусств в этот весенний день! Рита встревоженно взглянула на Штефана, и он мрачно развел руками. Видимо, сегодня на Жан-Поля рассчитывать не стоило. Большинство прохожих безучастно шли мимо, лишь немногие из них останавливались, чтобы узнать, в чем дело, а многие уходили, не дождавшись начала концерта, на который они рассчитывали.

Риту бросило в жар, потом в холод. Почему она такая чертова неудачница!

В это время над ее ухом послышался вежливый кашель. Она медленно повернулась в сторону источника звука и увидела перед собой демисезонную куртку небесного цвета с еле различимой эмблемой «Богнер» на рукаве. Загорелый и голубоглазый обладатель куртки, явно выбранной под цвет глаз, стоял перед ней и собирался что-то спросить. Это не могло быть совпадением – видимо, бернский магазин «Богнер» был опустошен одним человеком.

– Я вас слушаю, – спросила Рита, убирая прядь каштановых волос за ухо.

– Я хотел спросить, – молодой человек несколько застеснялся и смущенно улыбнулся. Он говорил по-немецки, но с каким-то странным южным акцентом, – настроен ли инструмент, – он кивнул в сторону рояля на колесиках.

– Да, настроен, но на нем сегодня некому играть, – расстроенно пожала плечами Рита. Голос ее дрогнул. – Пианист не пришел.

– Вы не против, если я попробую? – молодой человек продолжал смущаться. Через загар начал проглядывать румянец.

– Я бы даже вас попросила это сделать, если вы умеете, – Рита улыбнулась в ответ, смотря на молодого человека снизу вверх, по-прежнему сидя на раскладном стуле перед мольбертом.

Богнер подошел к инструменту, несколько раз переставил стоящую перед ним табуретку с места на место, резким движением расстегнул куртку, откинул крышку рояля и размял пальцы, из-под которых уже через несколько секунд искристым фонтаном брызнули звуки мелодии, неожиданно озарившие все вокруг. Одновременно с первыми нотами, по магическому стечению обстоятельств, выглянуло солнце, первый раз за сегодняшний день. Молодой человек играл Ed La historian de in amor, и у Риты защемило сердце оттого, как все волшебным образом преобразилось. Она растворилась в этом моменте, в котором сливались звуки музыки, старинный каменный город, широкая площадь, парящие в небе птицы и он, незнакомец в небесной куртке марки «Богнер» за роялем на колесиках, бывший квинтэссенцией всего этого великолепия.

Рита готова была остаться навсегда в этом состоянии вдохновенного созерцания, но кто-то отвлек ее с просьбой нарисовать портрет. Благодаря Богнеру веселое звякание монет внутри банки раздавалось все чаще.

В шесть вечера студентам, по согласованию с мэрией города, надо было освободить площадь. Хайке откупорила жестяную банку и сосредоточенно пересчитывала ее содержимое.

– Четыреста франков! – торжествующе выкрикнула она через какое-то время.

– А нам что-то из этого полагается, за усилия? – спросил Штефан, приближаясь к Рите.

– Конечно, – откликнулась она, упаковывая кисти, – часть мы можем пропить без малейших угрызений совести.

Рита взволнованно оглянулась по сторонам, ища глазами Богнера, боясь, что он мог улизнуть во время ее разговора с приятелями насчет сегодняшнего прихода денег, пока не столкнулась с ним взглядом, отчего по ее телу пробежала волна электрического тока. Его глаза прожигали ее насквозь холодным синим пламенем – пожалуй, она ни у кого в своей жизни не видела таких ярких бездонных глаз. Рита почувствовала, что разволновалась, и приблизилась к молодому человеку на слегка дрожащих ногах, ругая себя за неожиданно напавшую оторопь.

– Я хотела бы поблагодарить вас за помощь, – она старалась, чтобы голос звучал бодро, – и пригласить с нами в бар отпраздновать результаты сегодняшнего дня. Без вас мы бы не справились.

– С удовольствием, – Богнер тепло улыбнулся и кивнул головой, отчего его золотистая челка упала на загорелый лоб.

После недолгого совещания было решено пойти в ирландский паб, он как раз был уже открыт и находился в одной из галерей старого города, неподалеку от их местонахождения. Штефан должен был присоединиться к ним позже, так как ему надо было погрузить передвижной рояль в грузовик, заботливо предоставленный его отцом для нужд сегодняшнего дня. По дороге Рита размышляла о том, что, возможно, стоило, наконец, обратить на Штефана внимание и дать ему шанс, ведь он настойчиво ухаживал за ней с момента ее зачисления на факультет.

На улице стемнело, стало зябко и промозгло, над городом опять нависли тяжелые свинцовые тучи, предвещавшие скорое начало дождя и подчеркивающие серость каменных домов старого города, поэтому Рита была несказанно счастлива переступить порог бара, окунуться в тепло и увидеть приглушенный теплый свет ламп, ощутить запахи еды и услышать гул дружеских разговоров, доносящихся со всех сторон. Компания рассредоточилась за большим столиком, и краем глаза Рита увидела, как Богнер с явным удовольствием общается с Лурдес по-испански. Та, в свою очередь, тоже сияла, кокетливо смеясь, стреляя черными глазами с танцующими в них золотыми искринками и поправляя копну иссиня-черных волос.