Альфеус Веррилл - Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

Пот струился с моей кожи, озноб пробегал по мне, и у меня было безумное желание закричать, вскочить, по крайней мере, предупредить Мериму, прежде чем обрушится удар.

Затем произошла странная, удивительная вещь. Внезапно индеец с нацеленным духовым ружьем повернул голову и посмотрел себе под ноги. В следующее мгновение с тихим криком ужаса он отскочил назад, выронив при этом оружие.

Услышав звук, двое других остановились и обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как их товарищ бешено мчится в лес. Не успел он преодолеть и дюжины ярдов, как их охватила паника, и они тоже повернулись и побежали. Едва они бросились бежать, как первый парень споткнулся и упал, издав страшный, леденящий кровь крик. В следующее мгновение он снова был на ногах, и в лунном свете я с ужасом увидел, что от пят до пояса его желто-коричневая кожа была скрыта движущейся, копошащейся черной массой. Я сразу понял причину безумного ужаса дикарей, их панического бегства. Индейцы были окружены, атакованы самыми ужасными существами джунглей – неудержимым роем, миллионной всепожирающей армии муравьев!

Мерима, разбуженный первыми криками дикарей, вскочил и закричал в тревоге. При звуке ее голоса ко мне вернулись чувства, и хриплым, испуганным голосом я предупредил ее, чтобы она не вставала с гамака, и быстрыми, краткими словами объяснил, что нам угрожало и что происходило.

Храбрая, выученная в джунглях, послушная девушка, которой она была, она оставалась неподвижной, полусидя в своем гамаке, ее глаза, как мои, зачарованно смотрели на трагедию, происходящую перед нами. Отчаянно, но тщетно индейцы боролись с ордами кусачих, голодных, обезумевших от голода муравьев, которые со всех сторон окружали и подавляли их, покрывая землю живым, волнистым ковром, который неуклонно продвигался вперед, как живой поток, и безжалостно пожирал все живое на своем пути. Над визжащими индейцами кишели существа, и из-под наших гамаков, со всех сторон, с ближайших деревьев доносился звук их движущихся тел и голодных челюстей, похожий на шелест ветра среди сухих листьев. Я вздрогнул и увидел, как расширились глаза Меримы и побледнело ее лицо, когда, оглянувшись, мы увидели черные миллионы, покрывающие землю, роящиеся на деревьях, покрывающие все, кроме наших гамаков, в которых мы были в безопасности от нападения, потому что муравьи не смогут пересечь грубую веревку. Тем временем крики индейцев становились все тише. Один из троих, истекающий кровью от тысяч укусов, прорвался сквозь армию муравьев и, визжа, как сумасшедший, исчез в джунглях. Другой все еще отчаянно сражался, смахивая с глаз кишащих существ, издавая душераздирающие крики агонии, ослепленный, окруженный со всех сторон и уже обреченный. Третьего, последнего, кто поднял тревогу, заставили замолчать, он был недвижим и теперь был скрыт под роем муравьев. Еще через мгновение крики другого дикаря превратились в стоны, он опустился на землю, и вскоре все, что указывало на присутствие этих двоих, были бесформенные, неподвижные кучи муравьев. Дрожа и испытывая дурноту, я наблюдал, как, казалось бы, бесконечная армия насекомых продолжает свой разрушительный путь, по-видимому, никогда не останавливаясь даже для того, чтобы пожирать свои человеческие жертв.

Час за часом мы лежали с вытаращенными глазами, не смея пошевелиться в наших гамаках, пока, наконец, не забрезжил рассвет, и при долгожданном свете мы увидели, как последние несколько отставших от армии муравьев снуют по земле и исчезают в лесу. На небольшом расстоянии две груды чисто обглоданных белых костей и два ухмыляющихся черепа были всем, что осталось от свирепых дикарей, от которых мы были так чудесно спасены.

Пошатываясь, я выбрался из гамака, упал на колени и горячо поблагодарил Бога за наше избавление. Мгновение Мерима с любопытством наблюдала за мной, а затем, опустившись на колени рядом со мной, она тоже по-своему поблагодарила того, кто охранял нас в ту ужасную ночь.

Когда я поднялся, Мерима пристально посмотрела на меня на мгновение, в ее глазах появилось странное выражение.

– Вчера, Бородатый, я не верила в этого твоего Бога, – заявила она. – Я верила только в твою магию и богов Паторадиса. Но ни твоя магия, ни боги Паторади не могли послать муравьев убивать наших врагов, так что это, должно быть, был ваш Бог, и отныне я тоже должна поклоняться Ему.

Прошло четыре дня после нашего чудесного избавления от индейцев, когда мы подошли к развилке реки. Прямо в центре она была разделена лесистым выступом, и у меня не было возможности определить, по какому ответвлению следовать. Однако это не имело большого значения, поскольку в конце концов оба русла должны были привести к побережью. Я стремился добраться до поселений кратчайшим путем и поэтому боялся идти самым длинным. Решив довериться инстинкту индейцев и женской интуиции, я предоставил выбор Мериме, и она без колебаний выбрала левый ручей.

Я знал, что очень скоро мы, должно быть, приблизимся к низменностям, мы оставили все хребты и водопады за кормой. Желтые и синие попугаи ара появились вместо красных и зеленых видов, обитавших в джунглях. Количество водоплавающих птиц и цапель увеличилось. Среди деревьев появились веерные пальмы и пальмы цвета слоновой кости. Река текла вяло, а по берегам росли широколиственные водяные растения, камыш и гигантские лилии. Я чувствовал, что всякая большая опасность от враждебных индейцев миновала, больше не было порогов, и, чувствуя себя более радостным и приподнятым, чем я чувствовал в течение многих месяцев, я продолжал грести вместе с Меримой, и теперь она выглядела вполне цивилизованно в своем свободном единственном одеянии, которое ниспадало с ее плеч до лодыжек, и с аккуратно заплетенными и уложенными волосами. С каждым днем река расширялась, и становилось все больше и больше признаков низменности, пока течение полностью не прекратилось, и мы не обнаружили, что плывем по спокойной поверхности большого озера. Повсюду были покрытые джунглями острова, и со всех сторон простирались покрытые джунглями берега без видимого выхода. Я был горько разочарован и не видел ничего другого, как грести обратно вверх по реке на многие мили и спускаться по другому ответвлению. Но прежде чем оставить всякую надежду, я решил обойти берега в поисках какого-нибудь ручья, вытекающего из озера. Я нашел не один, а десяток. Однако все они были маленькими, и один казался таким же многообещающим, или, скорее, таким же малообещающим, как и другой. Но попробовать стоило, и, если по прошествии разумного времени выбранный мной ручей не увеличится в размерах или если я обнаружу, что он течет не в общем северном направлении, я все равно мог вернуться на свой путь. Итак, продираясь сквозь растения и низко свисающие лианы, которые почти скрывали вход в ручей, я последовал по нему в джунгли. Очень быстро ручей расширился, течение усилилось, и к ночи мы снова были на большой реке.