Альфеус Веррилл - Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

Ни один человек-обезьяна никогда не видел, что случилось с птицей Ваупона. Могучий крик ужаса вырвался из толпы дикарей, и, когда дым рассеялся, я огляделся, чтобы найти каждого обитателя пещеры, даже самого короля, распростертым на полу, в то время как странный, стонущий, похожий на пение вопль исходил от пораженных благоговением существ. Я взглянул на птицу Ваупона и едва мог поверить своим глазам. Она исчезла! То ли взрывная волна сбила ее со скалы, и она упала в какую-то трещину, то ли что еще с ней стало, я так и не узнал. Но удача или судьба сыграли мне на руку.

Король первым пришел в себя и, осторожно подняв голову, огляделся. Когда он тоже увидел, что птица исчезла, он снова закудахтал, вопя громче, чем кто-либо из его подданных. Затем он снова испуганно огляделся по сторонам и, увидев меня, стоящего невредимым и выпрямленным среди его распростертых соплеменников, буквально рухнул на пол. Мой трюк более чем оправдал все мои надежды, и прошло целых десять минут, прежде чем люди-обезьяны и их правитель обрели достаточно уверенности, чтобы поднять головы. Затем, поскольку больше ничего не произошло, король, дрожа, поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, сел на свой трон. Один за другим поднимались и его подданные. Но выражение лица короля полностью изменилось. Его дикий взгляд сменился выражением почитания, и в его тоне не было ни намека на гнев или враждебность, когда он заговорил снова. По крайней мере, на данный момент я чувствовал себя в безопасности, а поскольку у меня в кармане все еще оставалась почти дюжина патронов, я был уверен, что, пока есть огонь, я смогу держать и короля, и подданных в смертельном страхе перед своей силой.

Парень, который принес Ваупону, теперь кланялся передо мной и жестом приглашал следовать за ним. Когда я шагнул вперед, он встал и, пройдя мимо огня, от которого он немного уклонился, направился через пещеру к одному из отверстий в противоположной стене.

Некоторое время мы шли по узкому туннелю, пока мой проводник не свернул в одну сторону, и я оказался в довольно большой пещере с грубым ложем из пальмовых листьев с одной стороны и тлеющим костром в центре, тускло освещаемой расщелиной высоко в стене. Очевидно, это были мои покои или моя тюрьма, и с последним поклоном человек-обезьяна удалился.

Я бросился на кучу листьев, совершенно усталый и измученный. Все, что могло бы быть уготовано мне, нужно встречать по мере того, как это происходило. В настоящее время отдых и сон значили для меня гораздо больше, чем будущее. Я мысленно поблагодарил Бога за то, что у меня были патроны, и моей последней сознательной мыслью было то, что я очень хотел бы, чтобы это были динамитные шашки.

"У меня не было возможности узнать, как долго я спал, но, поскольку на стенах не было ни проблеска света, я был уверен, что все еще ночь. Я чувствовал себя отдохнувшим, но ужасно голодным и хотел пить, и я задавался вопросом, намеревались ли мои похитители позволить мне умереть от жажды или голода. Затем, оглядевшись, я увидел при свете тлеющего костра на полу калебас 4 4 Калеба́с, калебаса (исп. calabaza – тыква) – традиционный сосуд для приготовления и питья мате, тонизирующего напитка народов Южной Америки. Сосуды выделывались индейцами из древесной тыквы-горлянки. с водой. Я осушил его и снова заснул. Я проснулся от того, что кто-то двигался, и открыл глаза, чтобы увидеть гигантского парня, который привел меня в эту пещеру. Он разводил огонь, раздувая пламя, а рядом с ним лежал лист подорожника, на котором лежали несколько странных фруктов и кусок мяса. Очевидно, он собирался подать мне завтрак, и все опасения, что я умру с голоду, были отброшены.

Когда парень услышал, что я двигаюсь, он обернулся, дружелюбно улыбнулся и ободряюще покачал головой. Несмотря на свое уродство, он казался довольно добродушным существом, и тот факт, что он принес еду, завоевал мою симпатию к нему. Но я был на попечении и не мог сделать ответных дружеских предложений, потому что я не мог понять ни слова из того, что он говорил, и я не мог заставить его понять ни слова из любого диалекта, который я знал. Однако нам удалось поладить на языке жестов, и вскоре он подал полусырое мясо, при этом гримасничая и кукарекая, кривя свое широкое черное лицо в нелепых ухмылках и напоминая мне щенка-переростка, пытающегося подружиться с незнакомцем. Пока я ел, он сидел передо мной на корточках, пристально глядя на меня с выражением такого удивления и любопытства в его маленьких глазках, что я не мог удержаться от смеха. Он выглядел для всего мира как какой-нибудь деревенский парень, наблюдающий за тем, как животных кормят в ресторане. Очевидно, мой смех доставил ему удовольствие, и он был вполне счастлив думать, что такое замечательное существо, как я, должно обратить на него внимание. Мне казалось, что самым важным было попытаться выучить его диалект. Указывая на фрукт, я сказал: "Фрукт". Какое-то время он выглядел озадаченным. Затем он уловил идею, радостно ухмыльнулся и пробормотал "Пут". Затем, протянув лапу, он коснулся фрукта пальцем и сказал: "Имтах".

Он был не глуп, и как только он ухватился за идею выучить мой язык и научить меня своему, мы отлично поладили. Он прыгал, указывая на один предмет за другим, произнося или, скорее, пытаясь произнести английские названия так, как я их произносил, и очень тщательно произнося эквиваленты на своем собственном жаргоне. Прежде чем я закончил свой легкий ужин, я выучил произношение фруктов, камня, огня, воды, мяса, тыквы, ног, рук и многих других вещей. Но я понял, что впереди будет гораздо более медленная работа по приобретению знаний о глаголах, прилагательных и грамматике. Однако не было другого времени, как настоящее, и, довольно сильно сомневаясь в том, что его интеллект достаточно высок, чтобы понять, чего я хочу, я встал и запрыгал вверх и вниз, повторяя слово "прыжок". Мгновенно парень повторил мои действия и закричал: "Ик, Ик". Он даже пошел дальше и, перепрыгнув довольно далеко, крикнул "Икарак", а после короткого прыжка воскликнул "Тайк". Я был более чем доволен сообразительностью существа, и я знал, что смогу найти время, для полного изучения языка людей-обезьян. Моей следующей попыткой было узнать его имя. Прошло некоторое время, прежде чем я смог прояснить смысл этого вопроса, но, наконец, ударив себя в грудь, он гордо сказал: "Мумба!", повторив это слово несколько раз.

– Хорошо, Мумба, – засмеялся я и, ударив себя в грудь, повторил свое имя: "Генри". Однако это было совершенно за пределами возможностей его голосовых связок, и гортанное "Гений" было лучшим, что он смог произнести. Наконец Мумба собрал остатки завтрака и, подпрыгивая, пошел прочь по коридору, а я предался размышлениям о своем затруднительном положении и своем будущем. Я был уверен, что я пленник. Я знал, что не может быть и речи о попытке к бегству. Конечно, насколько я мог видеть, никто не был на страже, и когда я заглянул в проход, не было видно ни одного живого существа. Однако, чтобы выйти на открытый воздух, мне пришлось бы пройти через главную пещеру с ее ордами обитателей, и даже если бы мне удалось выскользнуть незамеченным, как я мог добраться до долины, не говоря уже о том, чтобы сбежать из нее? Ибо вы помните, что я был перенесен на выступ скалы практически по воздуху в руках человека-обезьяны.