Теодоро Куарента - Космические отщепенцы

***

Дорин видел, как погиб командир: в этот момент он находился от него в каких-нибудь пятидесяти метрах. Но помочь уже катастрофически не успевал. Желание отомстить поглотило его с головой, ни о чём другом сейчас он уже не мог и думать.

Длинная пулемётная очередь разрывными крупнокалиберными пулями буквально с корнем вырвала у пришельца устройство, которое нанесло «носорогу» такие ужасные повреждения. Пулемёт этот, к слову говоря, был весьма занятной штукой: стоило бойцу пометить лазером цель, и он сам вёл по ней огонь, не требуя больше со стороны последнего никаких усилий.

Лишившись, судя по всему, своего главного оружия, «паук» отпрянул в сторону, зелёный луч скользнул у Дорина по плечу, и пулемёт с искорёженным креплением полетел вниз. Пришелец припал телом к земле и, напружинив широко расставленные ноги, с неимоверной силой оттолкнулся от неё, бросившись на человека. Дорин встретил его обнажённым клинком.

Учитывая то, что человек бил изо всей силы, плюс скорость, с которой «паук» двигался на него, удар получился страшный и пришёлся прямо в «тело». Но, вопреки ожиданиям Дорина, меч не разрубил того надвое, а практически не повредив, скользнул вниз, срезав пришельцу две передние ноги.

«Паук» тут же обвил его оставшимися четырьмя. Конечности странным образом изменились в полёте: по всей длине зашевелились, двигаясь вверх и вниз, бесчисленное множество металлических чешуек, на глазах трансформируя их в щупальца. Сцепившись с человеком врукопашную, железное чудище со страшной силой сжало ими «носорога» в своих объятиях.

Дорин не мог пошевелить руками. Он изо всех сил напрягал электрические приводы своей боевой машины, но это не давало ощутимого результата. Противник сдавливал его всё больше и больше.

Скоро послышался металлический скрежет: скелет «носорога», не выдерживая нагрузки, стал понемногу подаваться. Понимая, что необходимо срочно что-то предпринять, Дорин разбежался и изо всех сил врезался в осколок стены, торчащий на несколько метров из земли – всё, что осталось от здания воздушной и полевой разведки.

Куски бетона брызнули в разные стороны. Удар был так силён, что даже высеченные искры посыпались на землю, а обломок утробно ухнул и, разваливаясь на сотни кусков различной величины, обрушился сверху на катающихся в этой кромешной пылевой каше противников каменным дождём.

На информационном терминале перед глазами Дорина красными буквами загорелась надпись: «Опасность! Повреждёна энергетическая установка». У него похолодело в груди: «Теперь всё! Сейчас отключится питание, и он может делать со мной, что захочет. Неужели, это конец?!» – мысли путались в голове, повторяясь и не находя ответа.

И вдруг в один момент всё закончилось. Пришелец разжал смертельные объятия и, выпустив своего уже поверженного и искарёженного противника, исчез. Возможно, просто посчитав, что тот уже мёртв.

Дорин лежал в капсуле пилота внутри неподвижного «носорога». Источник питания и жизнеобеспечения отключился; к тому же теперь он сполна начал ощущать боль в руке и груди, на которую раньше – в горячке боя – просто не обращал никакого внимания.

Его попытки вылезти наружу успехом не увенчались. Электроприводы не работали, а открыть люк вручную не получалось из-за деформации корпуса: сказалась железная хватка противника.

Каждое движение начало причинять ощутимые страдания; вдобавок ко всему он почувствовал нехватку кислорода, потому что в этот момент прекратилась ещё и фильтрация. Сколько времени Дорин провёл в таком плачевном положении, он не знал. В конце концов, сознание покинуло его.

Тоненький лучик солнечного света с любопытством заглянул в приоткрытое окно и, ловко прокравшись сквозь неплотно сдвинутые шторы, осторожно коснулся лица лежащего на кровати мужчины, вокруг которого была установлена различная аппаратура с периодически меняющимися на электронных табло цифрами и графиками.

Комната, где они находились, была небольшого размера: примерно четыре на пять метра. В ней имелось две двери. Одна из них вела в маленький совмещённый санузел, другая же – в коридор. В противоположной от выхода стене располагалось окно, выводящее во внутренний двор большого каменного здания. Этот двор представлял собой парковую зону с большим количеством красивых растений и зелени, узенькими дорожками и небольшими, но хорошо организованными водоёмами в виде ручейков и маленьких водопадов.

Всё это в совокупности создавало атмосферу тишины и покоя, а в жаркое время года дарило ещё и прохладный, насыщенный фитонцидами воздух. Кровать стояла справа от окна, а слева от него находился невысокий квадратный столик, на котором лежали различные приспособления, судя по всему, медицинского назначения, и несколько свежих газет.

Рядом со столиком стояла миловидная молодая девушка, одетая в белый халатик и белоснежную шапочку, с узнаваемым образом медицинской сестры. Слегка морщя аккуратный, немного курносый, очаровательный носик, она сосредоточенно возилась с чем-то, лежавшим на столе и занимавшим, по-видимому, сейчас всё её внимание.

***

Веки лежащего на кровати молодого мужчины дрогнули. Медленно он начал приоткрывать их и тут же снова зажмурил от слепящего солнечного луча. Сделал движение головой, пытаясь передвинуть её в тень, и бессознательно попытался прикрыть глаза ладонью. Но почувствовав вдруг возникшую в области груди боль, слегка застонал, расслабился и вновь принял прежнее положение.

Это не осталось незамеченным. Девушка бросила свои манипуляции и, обернувшись, внимательно посмотрела на пациента. Увидев, что тот морщится от света, она, выпрямившись, задернула занавеску и, быстро подойдя к кровати, приветливо улыбнулась:

– Вы меня слышите? Как Вы себя чувствуете?

Её голос показался ему слишком слабым; он слышал его так, словно ему напихали ваты в уши. Плюс к этому примешивалось довольно громкое гудение, будто поблизости работал большой электрический трансформатор. Всё же он снова приоткрыл глаза и, стараясь сфокусировать взгляд на говорившей, произнёс:

– Да, я Вас слышу. Такой приятный нежный голосок! Вы, наверное, ангел?

Мужчина старался говорить уверенно. Так ему, по крайней мере, казалось. Но судя по всему, он был ещё слишком слаб: слова прозвучали очень тихо, с изрядной примесью хрипотцы пересохшего горла.

С трудом договорив до конца, он тяжело и натужно закашлялся. Это нехитрое действие отняло у него неожиданно много сил и, к тому же, оказалось весьма болезненно. Ощущение было такое, будто по всему его телу лихие танцоры ночь напролёт без устали отплясывали чечётку.