Акулина Вольских - Деревня Нюркин луг, или Тайна печатной машинки

Скорость, с которой удалялась рыжуля, говорила о том, что между двумя родственниками произошло что-то серьёзное. И меня это немало тревожило.

Почти выплёвывая легкие, я добежала вместе с этими двумя до конца деревни. Даша всё так же бодро бежала к мельнице, Ульяна следом, а я тащилась позади всех. По возвращении надо бы почаще появляться в зале, а-то даже стыдно за свою физическую форму. На фоне Даши и её мамы я выгляжу, как старое, полуразвалившееся барахло.

Добежав до местной высотки, Дарья схватила лестницу, приставила её к стенке и, ловко поднявшись наверх, юркнула в окно. Перегнулась наружу, кряхтя втащила лестницу внутрь и с улыбкой победителя смотрела на мать.

– Выходи!

– Неа, – дразнилась рыжая.

– Выходи! Хуже будет!

– Нет, сказала! – крикнула Дарëна. – И Васька мне никакой не нужен!

– Выйдешь, как миленькая!

– Сама за него и иди, раз он тебе так нравится.

– Тьфу, зараза! – рассердилась Ульяна. – А вот тогда и сиди там. Утром Василий приедет и выдадим тебя за него прямо здесь. Может, хоть дурь из тебя за ночь повыйдет.

Ульяна дернула входную дверь. Та не поддалась, и женщина прижала её доской, лишая Дарëну шанса открыться изнутри.

– Запирай, запирай! Только я всё равно сбегу, – кричала рыжая матери, а голос её срывался от обиды.

– Тимофей! – крикнула Ульяна мельника, показавшегося чуть вдалеке с мешком. – Подержи здесь эту пиявку. Пусть до утра подумает.

Тимофей глянул на окно, на хмурую моську Дарëны, потом перевёл взгляд на мать.

– О чём же думать-то? – спросил он с сомнением.

– О том, что жизнь свою губит и сама того не понимает. Завтра жених приедет. Молодой, с достатком, а она нос воротит.

– Да сволочь твой Василий! – кричала со слезами Даша. – А ты дочь родную ему отдаёшь! Не жалко?!

– А тебе все плохие! – рявкнула Ульяна. – Одна ты хорошая. И жалко тебя, потому что глупая! Да на тебя уже полдеревни косо смотрит. Болтают не весть что, а ты всё бегаешь!

Мельник почесал бороду, что-то прикидывая своей лохматой головой, потом кивнул Ульяне. Просунул железный прут в дужки замка и согнул, окончательно обрывая для Даши последнюю ниточку к спасению.

– Вот спасибо, Тимофей. Вот спасибо, – причитала Ульяна. – Смотри, чтобы через окно не сбежала.

– Не сбежит, – мужчина бросил под окно тюк соломы и уселся на него.

– Предатель! – зло зашипела на него Дарья и скрылась в оконном проёме.

– Идем, милая, – позвала меня Ульяна. – Идем домой.

Я долго оборачивалась на мельницу, высматривала в окне силуэт подруги, но видела лишь тёмный прямоугольник, да крупную фигуру Тимофея, стерегущую пленницу.

Было безумно больно за Дарëну. За ту неделю, что я провела рядом с ней, выслушала столько историй, как мать пыталась выдать её за «выгодного» человека. Ульяна абсолютно искренне считала, что тем самым осчастливит дочь, сделает её жизнь лучше. На деле же, для своевольной и свободолюбивой Дарëны брак, а тем более с нелюбимым человеком, был подобен смерти.

Первым моим порывом было помочь ей сбежать с мельницы. Спрятаться. Взять с собой и увести из деревни. Но всё те же слова, сказанные старухой в Гнилом углу, меня отрезвили – «Да смотри, никому ни слова. С собой никого не бери и о том, что сказала тебе, молчи. Иначе всех погубишь».

Всё ясно. Выхода нет ни у меня, ни у Дарëны. И если для неё это лишь вопрос времени – не завтра, значит в другой день мать настоит на своём и строптивую девицу-таки нарядят в подвенечное платье и выдадут за первого встречного, кто не испугается её нрава. Может, тот самый Васька и не слишком уж плохой вариант.

Для меня же промедление было невозможным. До рассвета. До первых петухов. А то, что Дашка осталась запертой на мельнице, избавляло меня от необходимости что-то ей объяснять. Родители и братья не заметят, что я уйду, а те двое, с копытами, во дворе – и подавно.

Убедив себя в собственной правоте, я улеглась на перину, заменявшую мне постель. Несколько раз за ночь просыпалась, боясь пропустить нужный момент. И, из этих соображений, собрала вещи в заплечный мешок, кое-какие продукты, кожух с водой и вышла в глухую ночь.

Деревня безмятежно спала под тёмно-синим покрывалом, украшенным крошечными искорками. Странное затишье было вокруг. Даже собаки не лаяли. Только трескотня сверчков сопровождала весь мой путь до мельницы.

Всеми силами я старалась глушить в себе угрызения совести. Ушла. Ничего не сказав. Не попрощавшись. Не поблагодарив. Не помогла, тогда как Дарëна только этим в последние дни и занималась. Какой я после этого друг? Правильно, никакой.

– Ну чем я ей помогу? Чем? – шептала я самой себе. – Ничем. Я здесь чужая. Гостья. Не могу же я вмешиваться в привычный им уклад…

Незаметно для самой себя дошла до конца деревни. Вот и дорога к мельнице. Туда, где сидит рыжая, ожидая завтрашней «казни».

– Отвлечь Тимофея? Пусть сбежит. А дальше…? Ведь за мной увяжется. Точно. Не отпустит или вопросы задавать начнёт. Нельзя. Нельзя никак. Для её же блага. И всей деревни.

Я шмыгнула носом и старалась не поворачивать головы в сторону мельницы, боясь увидеть подругу в темном окне. Боясь, что совесть загрызет заживо.

– Я права. Я всё делаю правильно!

Стало чуть легче, когда за зеленой порослью скрылось деревянное строение. Тёмной дорогой я пробиралась к лесу. Только изогнутый рогалик на небе освещал мне путь.

Наконец, я остановилась у леса. У тех самых колючих кустов, в схватке с которыми проиграла с позором неделю назад.

– Ну… Попробуем…

Достала из-за пазухи мешочек, данный мне бабой Нюрой, развязала бечёвку и насыпала на ладонь зерна, похожие на овес. Бросила перед собой и ждала, что случится. Но ничего не происходило.

– Может, сказать что-то надо? Расступись! – скомандовала я лесу, сделала пасы руками, но он лишь продолжил шелестеть на ветру. – Напутала что-то старуха… Или из ума выжила…

Я сделала шаг вперёд, и ветви кустов шевельнулись отчетливее.

– Что за…?

Ещё шаг в сторону «изгороди». Затрещала древесина, зашуршали листья и в плотном непролазном массиве появилась лазейка. Я насыпала ещё немного зёрен, бросила перед собой, наступила и, чем дальше шла, посыпая тропу семенами из мешочка, тем шире и быстрее расступался передо мной лес.

Небо начало озаряться розоватым оттенком, предвещая скорый восход. Сквозь густые заросли впереди я увидела просвет. Прошла. Почти прошла. Высыпав последнюю горсть семян на землю, наступила, слыша как лопаются их панцири под подошвой кожаных тапочек, выскочила из леса на просторную местность. Вдохнула радостно полной грудью.

Неужели! Неужели, у меня получилось!

Первые лучики Солнца показались впереди, а из деревни донесся крик петуха. Лес позади меня тут же зашелестел, закрывая проход кустами с огромными колючками. Я обернулась, чтобы напоследок посмотреть и мысленно попрощаться с этим чудесным местом, и остолбенела.