Дмитрий Вернидуб - Невысоклики. Грозовой фронт

"…Окончена история моих странствий и необычайных событий. Я ранен, и рана эта столь глубока, что нет более сил пребывать в родных краях. Я ухожу, оставляя тут своё сердце, и только одно тревожит меня. Враг столь хитёр, что, наученный совершенной ошибкой пренебрежения малым, свой новый удар нанесёт именно здесь. Чем он будет искушать мой народ, кто станет его новым слугой – неведомо. Но, читающие эти строки, помните: от бдительности вашей зависят судьбы этого мира. Не обольщайтесь могуществом, дарованным Чёрным Врагом! Умоляю вас!

… Хранитель …".

Часть подписи не читалась. Стратус Кронлерон тяжело вздохнул и отложил свиток. Ему вновь нездоровилось. Рука машинально тронула висевший на шее медальон. В последнее время он становился всё тяжелее и тяжелее. "Когда-нибудь он меня придушит, – подумал Стратус. – Больше не могу, сниму. И пусть будет, что будет". Словно в подтверждение этих слов скрученный кусок пергамента тихо хрустнул и стал разворачиваться. Маг что-то написал на свитке и осторожно положил его в кожаную суму, тихонько бормоча какие-то непонятные слова.

Свиток был найден несколько десятилетий назад в недрах уютного островного грота, в котором старый книжник решил устроить библиотеку. Вернее, грот, состоящий из нескольких сводчатых полупещер, нашёлся сам, случайно. Когда Стратус исследовал его, в одном из дальних закоулков раздался шелест, и что-то слетело на пол. Наклонившись над неожиданной находкой, Кронлерон заметил выше небольшое золотое кольцо, намертво закреплённое в каменной стене. Проведя рукой по прохладному шершавому камню, маг обнаружил маленький незаметный выступ, скрывавший узкую трещину – только-только, чтобы просунуть пальцы. В этом углублении, видимо, и прятался кусок пергамента, как будто поджидая незваного гостя. Аккуратно выведенные строки на схожем с хойбовским наречии удалось разобрать. Автор послания предостерегал и умолял, взывая к мудрости своих соплеменников. Тот, кто писал, был невысокликом, но тот, кто нашёл, оказался хойбом. Знающий назвал бы сей момент мистическим. Даже волшебник.

Покидая на этот раз остров, Кронлерон окинул вглядом пещеру, мысленно прощаясь с ней. Невесёлая улыбка тронула его губы: "Какая насмешка судьбы: могущество обернулось бессилием!" – вполголоса пробормотал он, обращаясь к стоящим на полках книгам. Затем погрозил кому-то кулаком и почти прокричал, – "Да, я попался в твою ловушку! Но я нашёл противоядие, и тот, кто придёт после меня, уже не сделает моей ошибки!" Никто не ответил Стратусу, даже эхо на этот раз промолчало. Маг устало опустил плечи. Он стар, и эта ноша ему не по силам. Оставив попытки освободить колечко и повесив суму на плечо, Кронлерон, тяжело ступая, направился к выходу.

Ряд виноградника не был закончен. Похоже, фермер, бросивший тут же свой нехитрый инструмент, собирался продолжить работу завтра. Начинало темнеть. Старик медленно сделал ямку, опустил в неё суму. Затем, помяв в ладонях и понюхав рыхлую землю, кряхтя, присыпал тайник и обернулся. В его глаза настороженно всматривалась пара огромных волков. Он отвёл взгляд…

Давно, когда только перебрался на материк, Стратус нашёл раненую волчицу. Та оказалась беременной. Потом появился Варг – волчий князь и другие. Стая всегда оберегала покой живущего в лесу отшельника. Варга и волчицу он сделал вечными, потому что не хотел расставаться с преданными ему существами, однако вновь ошибся. В последнее время магу становилось очень неуютно под взглядами своих сторожей.

Звёзды разметали молочный бисер по вечернему небу. Кронлерон поднялся, осмотрелся и снял докучавший медальон, так было легче идти. Волки, навострив уши, неспешно двинулись вслед за хозяином.

Это был один из тех вечеров, когда всё вокруг будто перестаёт дышать, и сладостное, манящее предчувствие чего-то большого и далёкого селится в душах вместе с наступающими сумерками. Ветер стих, розовые лучи остывающего солнца расцвечивали крыши аккуратных домиков, прячущихся среди деревьев.

В симпатичной усадебке, около дома, под яблоней сидели двое. Собеседники только что отужинали и коротали вечерок, потягивая винцо. Родные братья Годо и Мэд, а именно так звали этих двух молодцов, были типичными Виндибурами. Род этот жил бок о бок с равнинными невысокликами с незапамятных времён. Хотя и поговаривали, что вовсе они никакие не невысоклики, а неизвестно кто и, согласно преданию, пришли из-за моря, осев и растворившись среди местного населения.

Но, так или иначе, ни старшего – Годо, ни тем более Мэда, отличавшегося более легкомысленным нравом, вся эта чепуха не особенно волновала. Мэд зашёл к старшему брату, чтобы обсудить некоторые моменты, связанные с общим семейным делом. Почти весь род промышлял виноторговлей, а через полтора месяца, в сентябре, ожидалась ежегодная ярмарка. На неё обычно приезжали перекупщики из соседних к Расширу земель. Урожай вызрел отменный, и дело пахло хорошими барышами.

– Товара много, и нам понадобятся ещё дубовые бочки, – говорил Мэд.

– Надо с родственничками о ценах договориться, не то свои же весь торг перепакостят. А бочки закажем на реке, в артели, – почёсывая за ухом, пробурчал Годо, – там подешевле.

За разговором они не заметили, как графинчик опустел.

Вдруг благостную тишину июльского вечера нарушили грохот и пронзительный визг. Судя по всему, неприятности поселились в соседнем дворе. Братья удивлённо переглянулись, встали и пошли, продираясь сквозь кусты крыжовника, к соседской ограде.

Около дома Уткинсов творилось что-то невообразимое. Из опрокинутой дождевой бочки, стремительно направляющейся к оврагу, торчали мохнатые ноги невысоклика. Их обладатель отчаянно брыкался, обдавая грязными брызгами двойняшек Тину и Пину Уткинс, тщетно пытавшихся поймать пятки несчастного. Чем круче становился склон, тем быстрее разгонялась ёмкость. С хрустом подминая под себя кустарник, бочка устремилась к журчащему на дне оврага ручью, но, напоровшись на пень, с треском развалилась. Хрясь! И, описав дугу, узник деревянного снаряда с воплем шлёпнулся в ручей. Девчонки перестали верещать и в ужасе уставились вниз.

– Да это же наш племянничек! – воскликнул Годо. – Опять угораздило…

Мокрый, взъерошенный и плюющийся молодой невысоклик с железным обручем на шее был не кто иной, как Олли Виндибур в натуральном виде.

Родителей девчонок не оказалось дома, и сёстры попросили проходившего мимо паренька достать с крыши волан для игры ракетками. Олли волан достал, но, наступив на перезрелую грушу, поскользнулся и сверзился прямо в бочку для дождевой воды.