Хэммонд Иннес - Белый юг

— Считайте, что с сегодняшнего дня вы… уволены! — хрипло выкрикнул полковник.

— На вашем месте, Бланд, я бы так не поступал, — произнес Хоу. — Не очень-то красиво все это выглядит: сперва Бернт, потом я…

Хоу захохотал и, не переставая смеяться, пошел, покачиваясь, по коридору к себе в каюту.

Джуди молча глядела ему вслед, и на ее белом лице раной алели плотно сжатые губы. Бланд повернулся ко мне и, как бы извиняясь, пожал плечами.

— Сожалею, что вам пришлось присутствовать при этой глупой сцене, — сказал он. — Боюсь, этот человек не в своем уме. Я бы никогда не взял его на работу, если б не Нордаль. До сих пор я не знал, что ему известны наши личные дела. Надеюсь, что все происшедшее останется между нами.

— Разумеется, — сказал я.

Бланд пробормотал:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Он закрыл за собою дверь. Я налил себе еще виски и сидел, соображая, в какой же ад меня занесло.

На следующий день солнце зашло. Серое море покрылось барашками. С юга холодный ветер гнал по небу рваные клочья облаков. «Тауэр-3» качался, как пьяный, и палуба его ходила ходуном. Люди, сбившись в кучки, толпились на палубе и тихо переговаривались. Царила мрачная, гнетущая атмосфера.

Утром, производя осмотр, я уже не видел дружелюбных улыбок. А позднее между двумя членами команды произошла безобразная драка. Рулевой не дал мне вмешаться, и я вызвал Макфи на мостик, чтобы он рассказал, в чем было дело.

— Ну… — шотландец, как всегда, тронул пальцами подбородок. — Как бы это объяснить… Видите ли, судно принадлежит Нордалю. Почти все люди на нем из Тёнсберга. Но есть и саннефьордцы. И теперь, когда им стало известно, что Нордаль мертв… Да еще вчерашняя ссора между Бландом и Хоу… Вы, наверно, удивитесь, но многие очень любят Хоу, так же, как они любили Нордаля.

— Это не причина для драки.

— О-о-о, пустяки, они так спускают лишние пары. Прав был рулевой, что не дал вам вмешаться. От этого любовь между людьми Тёнсберга и Саннефьорда ничуть не пострадала: досталось же парню из Саннефьорда.

— Саннефьорд — это что, поставщик китобоев? — спросил я.

— Да, самый большой. Другой — Тёнсберг.

— Но не могут же они драться только потому, что соперничают города?

— О, вы не понимаете. Дело вот в чем. Нордаль родом из Тёнсберга. После войны, когда они с полковником Бландом создали свою компанию, Нордаль мог свободно выбирать команду. И он, естественно, вербовал тёнсбергцев. Но миссис Бланд родилась в Саннефьорде. Говорят, что она ведет там себя как королева. Так или иначе, а на этот раз саннефьордцев тоже включили в команду, и в нынешнем сезоне их примерно половина. Тёнсбергцы, само собой, возмущены. Они настроены враждебно и подозрительно. Подозрительно оттого, что им не сообщили о смерти Нордаля, а враждебно… что ж, тут есть кое-кто, кого бы они не прочь вышвырнуть за борт.

— Кого вы имеете в виду? — спросил я.

Он молча покачал головой.

— Вы имеете в виду Бланда и его сына?

— Я не сказал ни слова, — ответил он. Но по его глазам я догадался, что попал в точку.

— Надеюсь, они не станут делать глупостей, — сказал я.

Макфи посмотрел на небо, в ту сторону, откуда дул ветер, и кивнул.

— Да-а, видно, ночка будет неспокойной. Но с судном они справятся. Можете не беспокоиться… — Он помялся в нерешительности. — Вы ведь не передадите то, что я тут наговорил?

— Разумеется, нет.

— Плохо, когда между людьми нет согласия, а им месяцами приходится быть вместе, да еще в тяжелых полярных условиях. На китобойцах дела лучше. Каждое судно — либо Тёнсберг, либо Саннефьорд, а в машинных отделениях есть еще и шотландцы. Но, скажу я вам, на самой плавбазе дела не так уж хороши.

— Вы хотите сказать, на «Южном Кресте» смешанная команда?

— Да. — Он мрачно покачал головой.

…Я расхаживал взад и вперед по мостику, теряясь в догадках.

Около семи на мостик поднялся Бланд. Поверх пальто он был закутан в шарф и казался еще массивнее, чем обычно.

На коже его одутловатого, с синевой лица были видны красноватые прожилки.

— «Южный Крест» уже сообщил вам свои координаты? — спросил он.

— Да. Сегодня утром я получил сообщение от капитана Эйде.

— Хорошо. — Полковник взглянул через плечо рулевого на компас, затем в сторону, откуда дул ветер. — Слышал, здесь была драка, — сказал он.

— Была. Саннефьорд против Тёнсберга. Тёнсберг победил.

Бланд пристально посмотрел на меня.

— Хоу вам говорил, что жить мне осталось недолго? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Он что-то говорил насчет ваших сердечных приступов.

— Да, я скоро умру. — Бланд говорил так, словно информировал группу акционеров о том, что компания оказалась в дефиците.

— Все мы будем там…

— Разумеется… Никому не известно, какие пределы ему отведены, а мне врачи дали от силы один год жизни. — Бланд вцепился рукой в парусину ветрового щита и рванул ее. — Год — это немного, — сказал он хрипло. — Двенадцать месяцев — всего лишь триста шестьдесят пять дней. В любой момент может начаться новый приступ, и тогда мне конец. — Полковник вдруг рассмеялся. Это был горький, отчаянный смех. — Когда вы приговорены, ваше отношение к жизни меняется. То, что раньше казалось важным, теперь уже не имеет значения. — Он помолчал немного и неожиданно добавил: — Когда будем на борту «Южного Креста», вы познакомитесь с моим сыном. Хотел бы слышать ваше мнение о нем.

Резко повернувшись, полковник тяжело спустился по трапу на палубу…

В тот же вечер, когда мы ужинали, радист принес Бланду радиограмму. Бланд читал, хмуря тяжелые брови. Затем встал.

— Крейг, на одно слово…

Я последовал за ним в его каюту. Он прикрыл дверь и передал мне листок с сообщением.

«Эйде — Бланду. Тёнсбергцы требуют расследования причины смерти Нордаля. Эрик Бланд ответил отказом. Прошу подтвердить отказ. Настроение тёнсбергцев внушает опасения. Китов очень мало. Координаты 57°98'3»-34°62'8». Мощный паковый лед».

Я вернул радиограмму Бланду. Он смял ее в кулаке.

— Чертов осел! — прорычал полковник. — Теперь всему судну станет известно, что Эйде не рад решению Эрика. Эрик же совершенно прав, что отверг такие требования. Решать — это наше дело. — Он походил взад и вперед, дергая себя за мочку уха. — Меня беспокоит, что они вообще осмелились требовать расследования. Еще мне не нравятся слова Эйде о настроении, — добавил Бланд и круто повернулся ко мне: — Когда мы сможем подойти к «Южному Кресту»?

— Самое раннее через восемь дней, — ответил я.

Он мрачно кивнул.

— Многое может случиться за восемь дней. Плохо то, что они забивают мало китов. Я видел, как люди мгновенно меняли улыбки на ярость, если киты пропадали. Это народ суеверный и, конечно, свяжет отсутствие китов со смертью Нордаля, черт их побери! У Нордаля на китов был нюх.