Татьяна Эдельвейс - Быть собой

– Знаешь, давай зайдём внутрь, – предложил Ллойд.

– Давай, – Крайн уже давно хотел это сделать. Иллюминаторы в салоне были занавешены светлыми шторами, сиденья тоже были светлыми.

– Весьма уютно, – заметил Крайн Ллойду, – Тихо так. В самолётах есть какой-то свой запах, он идёт от всего.

– Пожалуй, у всего есть запах, – ответил ему тот.

– Мне он навевает мысли о дороге, – признался Крайн.

– Дорога… Почему же такие грустные мысли? – поинтересовался Ллойд, хотя вряд ли ему нужен был ответ.

– Что ты, дорога это здорово.

– Пройдём? – кивнул в сторону кабины Ллойд. Его голос звучал устало.

– Пройдём. Ещё бы не пройти, – Крайн наоборот был бодр. Зайдя в кабину, Ллойд сел на правое кресло, оставив свободным командирское. Крайн, не раздумывая, занял свободное место: «Красота, – сказал он, осматривая приборы, – Так ты не ответил мне: он исправен?» – вернулся к своему первоначальному вопросу Крайн.

– Ну, как сказать, я уже месяц работаю над ним.

– Скажи, где поломка, чтобы я мог подготовиться.

– Полагаю, он готов… Мне тоже назначено на сегодня.

– Постой-ка, получается я пришёл на готовенькое? – понял Крайн, – Извини, это не моя идея.

Ллойд повернулся к нему и сказал: «Не извиняйся. Я рад, что ты здесь. И если именно ты станешь работать со мной, я буду рад ещё больше».

– Рад? Правда? – негромко переспросил Крайн.

– Правда, – подтвердил Ллойд.

– Обычно мне почему-то не рады, но я спросил не поэтому. Ты смотришь на меня так, словно давно уже знаешь…

– В двух словах не объяснить, – Ллойд перевёл взгляд на то, что находилось за окном.

– Мы можем болтать до вечера, или ты занят? – у Крайна тоже возникло чувство, что он словно бы знаком с Ллойдом, словно встретил друга, которого давно не видел.

– Может, сначала ты о себе расскажешь? Ты можешь? – попросил и посмотрел на Крайна с надеждой Ллойд.

– Конечно, – тот рассказал ему то же, что и Антеру. Говорить всё это Ллойду оказалось проще, чем тому. Ллойд же слушал всё это молча и, казалось, глубоко ушёл в свои мысли. Когда Крайн замолчал, он спросил: «У тебя нет дома, а где он находился? Или это слишком грустный вопрос?»

– Нет, вопрос не грустный, только я не смогу ответить тебе точно. Мне казалось, что он где-то совсем рядом и, по-моему… он здесь. Дом это ведь не просто постройка. Кому-то и лес без крыши над головой – дом. Это такое место…

– Где ты чувствуешь себя защищённым от невзгод… – досказал за Крайна Ллойд.

– А у тебя есть?

– Ну, в общем, да.

Крайн заметил во взгляде и голосе Ллойда тоску: «Ллойд, что с тобой такое?» – осторожно спросил он.

– Всё в порядке, – ответил тот, взглянув на него.

– Да? Но ты так печален…

– Нет, я счастлив…

– Разве?

– Да. Я здесь – где и хотел быть, значит, счастлив.

– Мне кажется, это не вполне так.

– Возможно, ты и прав, но… – Ллойд решил рассказать Крайну о себе и начал со следующего, – Меня считали дураком и ничтожеством. В какой-то момент мне начинало казаться, что у меня, и правда, ни на что нет сил, но я напоминал себе, кто я на самом деле. Там я один, здесь другой, но это не притворство. Обе эти части во мне: спокойствие и ярость. Я не думаю, что ярость – это так уж плохо. Если ты можешь ей управлять, она переходит в нечто другое и помогает тебе.

– Может быть, в смелость? – Крайн предположил вслух, что Ллойд говорит о ней, хотя не хотел перебивать его.

– Может, – Ллойд задумчиво замолчал.

– А радость? Ты похож на тень, – продолжая беседу, спросил Крайн.

– Не знаю. Я не пойму, есть она у меня или нет, – Наверно, должна быть, смотря как понимать это слово.

– Ллойд, я хотел бы тебя понять, но если мне это не удастся, ты несильно на меня рассердишься? – Крайну не хотелось вот так сразу испортить отношения со своим первым и, как ему отчего-то казалось, уже лучшим другом.

– Нет, я совсем не рассержусь, – ответил тот. Крайну казалось, что он видит в Ллойде самого себя, разная внешность, но внутри… А тот продолжил свой рассказ: «Хочется рассказать сразу всё, но я постараюсь говорить по порядку», – Ллойд отчётливо помнил всё то, о чём хотел сказать.

В его воспоминаниях это выглядело так… Серый пасмурный вечер в городе. Здесь, в небольшом доме, находилась квартирка Ллойда. Приходя домой, Ллойд иногда не включал свет, как и в этот раз. Он лежал на диване и чувствовал, что его снова одолевает усталость. Комната погрузилась в полумрак, лампа была включена только в коридоре.

Ллойду не с кем было поговорить ни дома, ни там, куда ему приходилось ходить каждый день. Его дядя Джозеф работал таксистом в одном из крупных городов страны и каждый месяц присылал ему немного денег и письмо. Общаться с ним Ллойд мог только так – с помощью ручки и бумаги. Он не имел возможности позвонить Джозефу. Друзей у Ллойда не было, не потому что он не хотел ни с кем знаться, а потому что его окружали недоброжелатели, считавшие ненормальными таких как он.

Ллойд думал, стоит ли ему завтра идти на занятия. Его обучение не имело никакого отношения к авиации. Оно мало что давало, но он понимал, что если бросит его, то может вообще никакого не получить и лишь напрасно довести себя. В выходные он обычно вообще не выходил на улицу, в остальные дни у него был, примерно, один и тот же маршрут – на учёбу и обратно.

Ллойд привык к одиночеству, даже находясь в толпе он оставался наедине с собой. Однако, его глаза и слух ловили всё, что его окружало. Он чувствовал приближение к себе, замечал больше, чем другие. Ллойд выглядел расслабленным или утомлённым, но всё в нём было наготове. Только дома Ллойд мог расслабиться, и-то это получалось не каждый раз. Порой напряжение и оскорбления полученные за день не давали ему уснуть или хотя бы полежать спокойно. Порой всё в теле болело. Но бывали минуты, когда Ллойду становилось довольно спокойно и легко.

Конечно, находясь дома, он не лежал на диване с утра до вечера, у него было много увлечений. Он считал, что его увлечения это те маленькие радости, которых он не должен лишать себя из-за тех, кто считает, что он обязан работать, как машина, и не сметь «ломаться». Но иногда эти радости куда-то пропадали, и Ллойду становилось так тоскливо, что порой он не мог сдержать слёз, и неважно какая стояла погода – пасмурная или солнечная.

Он прекрасно знал от чего эта тоска: от того, что он не сможет попасть туда, куда его так тянет. На это было две причины. Первая: было много мнений о том, что таким, как Ллойд, там не место. Вторая: в нём самом – страх. Иногда Ллойд думал, что, возможно, этот страх – та неуверенность в себе, которая впиталась в него за время обучения. Однако, один случай заставил Ллойда рискнуть.

Он на минуту сделал отступление в своём рассказе: «Возможно, я не вполне точно выражаюсь. Надеюсь, это не исказит суть. Я недавно говорил про ярость. Наверно, правильнее было бы сказать «Решимость» …»