Диана Крымская - Герцог Чёрная Роза (I)

Оба дворянина узнали дерущихся; герцог – своих оруженосцев, а граф – окаменевшего от ужаса Филиппа и того, кто назвал себя его сыном.

И, увидев этого последнего, Руссильон побелел как полотно и схватился за сердце.

«Что это с ним? – подумал, кинув на него взгляд, герцог, – на нем лица нет!»

Черная Роза был тоже взволнован, хотя и не так сильно, как его будущий тесть; за своего пажа он не беспокоился, хотя и заметил, что тот ранен – неужели этим веснушчатым деревенским пареньком? – он молниеносно просчитал в уме все шансы противника Жан-Жака, понял, что они ничтожно малы, – и жалость к бедолаге уколола его сердце. Сделать герцог ничего не мог, кроме как крикнуть из окна; но он прекрасно видел, в каком исступлении находится его паж, и какое безумное у него лицо, – вряд ли Жан-Жака бы остановил даже гром, грянувший над самой его головой!

Оруженосец между тем все-таки загнал Дома в угол между стеною и парапетом.

Кровь обильно текла из раненой ноги, но Жан-Жак, казалось, не замечал этого. Он, как тростинку, вертел в руке свой клинок, в то время как Дом явно устал и с трудом отражал каждый выпад оруженосца. А паж весь собрался для решающего удара, -победа, чувствовал он, была близка!

Из окна комнаты графских дочерей Черная Роза видел, как Жан-Жак, заложив левую руку за спину, незаметно для противника, быстро разминает пальцы, чтобы удобнее перехватить тяжелый меч.

«Он хочет нанести венецианский удар! – понял герцог. – Удар, которому меня научил Марко Анунцио!» Да, этот удар был практически неотразим – и уйти из-под него живым тоже почти никому не удавалось. Он наносился сверху вниз и слева направо – и, при большой физической силе, вполне мог пронзить противника насквозь от шеи до бедра.

«Этот рыжий мальчишка погиб!» – мелькнуло в голове рыцаря.

Вся описанная выше сцена заняла по времени не более одной минуты.

И вот – наступила кульминация. Жан-Жак стремительно перебросил меч из правой руки в левую – и с диким криком ударил… Но его клинок, молниеносный и смертельный, рассек воздух, – и отрезал лишь петушиное перо на шапочке Дома; сына графа спасли мгновенная реакция и – случайность, которую вполне можно было бы назвать и божественным провидением.

Дом успел пригнуться, но, скорее всего, все равно был бы тяжело или смертельно ранен, если бы Жан-Жак не поскользнулся на собственной крови, обильно орошавшей каменные плиты площадки. Вместо того, чтобы нанести свой венецианский удар сверху вниз, он, уже начиная падать назад, взмахнул мечом слева направо, – и, все же потеряв равновесие, грохнулся на спину, пребольно ударившись затылком.

Не воспользоваться этим данным Фортуной шансом Дом не мог. Он прыгнул, как тигр, на поверженного противника и, прижав его грудь коленом и приставив свой меч к его горлу, задыхающимся голосом, но громко, потребовал:

– Сдавайся – или умри!

Полуоглушенный падением и ударом, придавленный ногой противника, чувствуя, как начинает невыносимо болеть рана, и из неё продолжает сочиться кровь, паж герцога не сопротивлялся более. Он прохрипел:

– Я сдаюсь… сдаюсь, черт возьми!..

Но эти слова, довольно грубо отступающие от тех, которые произносились побежденными на турнире, не разозлили Дома.

Его охватила невыразимая радость – поединок был выигран, оруженосец Черной Розы повержен… и они оба остались живы!

Дом высоко поднял свой клинок и – ликующе крикнул на окситанском языке:

– Победа Руссильона! – и прибавил звонким, ясным голосом: – И, клянусь всеми святыми, когда-нибудь и проклятый герцог Черная Роза будет так же лежать под моим коленом и скулить, моля о пощаде!

*Лютеция – древнее название Парижа

* Сервы – (от лат. servus – раб) – в средневековой Западной Европе категория феодально-зависимых крестьян, наиболее ограниченных в правах: в переходе из одной сеньории в другую, отчуждении земель, наследовании имущества, свободе брака и др.

*Туаз – (фр. toise ) – французская единица длины, используемая до введения метрической системы. 1 туаз = 1,949 м.

4. Две сестры

Стоявший у окна герцог вздрогнул; светлые глаза его сузились и метнули молнию на дерзкого мальчишку, осмелившегося так оскорбить его, – это был чуть ли не открытый вызов! Рука рыцаря непроизвольно легла на бедро, нащупывая меч, который, войдя в комнату, он вместе с плащом положил в ногах кровати.

– Что? – произнес Черная Роза. – Я не ослышался?..

Граф Руссильон, который на время всего поединка, казалось, превратился в соляной столб, после того, как Дом прыгнул на Жан-Жака и потребовал сдаться, немного пришел в себя. Краска вернулась на лицо старика, дыхание стало ровнее.

Сейчас же, при этих словах герцога, он вспыхнул, как девушка, и пробормотал:

– Простите мою дочь, монсеньор, она сама не знает, что говорит…

– Она? – воскликнул рыцарь, в недоумении поворачиваясь вновь к окну.

В этот момент на площадке башни появилась женщина, в которой герцог узнал кормилицу своей невесты. Запыхавшаяся и взволнованная, она закричала на плохом французском языке, обращаясь к рыжему пареньку :

– Госпожа! Госпожа Доминик! Я ищу вас по всему замку, а вы здесь баловством занимаетесь, да еще и опять мальчиком оделись! Срам-то какой! Ох, опять попадет мне, грешнице, от батюшки вашего!.. Идемте! Ваша сестра, Мари-Флоранс, хочет немедленно говорить с вами!

И, подбежав к Дому, который отдал меч Жерару и стоял около Филиппа, вытирая рукавом вспотевшее лицо, она схватила так называемого сына графа за руку.

– Идемте быстрее!

Жан-Жак, с помощью друга, уже поднялся на ноги. Услышав слова служанки, оба оруженосца так и замерли с открытыми ртами; но внезапно парижанин, как бы что-то сообразив, собрав остатки сил, ринулся к Дому и сорвал с него шапочку. Рыжие мелко вьющиеся кудри рассыпались по плечам и спине победителя пажа Черной Розы; и Жан-Жак бессильно, со стоном опустился на землю, потрясенный до глубины души.

– Д-д-девчонка… – ошалело пробормотал Жерар, выпучивая свои маленькие водянистые глазки.

Так трагически начавшаяся сцена на площадке быстро превращалась в комедию.

Герцог, наблюдавший её из окна, не мог не улыбнуться на потрясенные лица своих оруженосцев и ярость разоблаченной Доминик, зашипевшей, как дикая кошка, когда Жан-Жак сорвал с неё шапку.

А, увидев смущенного донельзя, красного как рак графа, и вспомнив его недавние слова о доброте и кротости всех его дочерей, – Черная Роза не мог удержаться от смеха.

Он расхохотался, – и Мари-Доминик услышала это. Она подняла голову, и увидела в окне спальни сестер, – и тотчас узнала- того, кто вызывал в ней безудержную, неукротимую ненависть. И это мерзкое чудовище в маске, этот проклятый герцог смеялся… смеялся над нею!