Диана Крымская - Герцог Чёрная Роза (I)

– Сударыня, вам уже лучше?

Она молча кивнула.

– Она почти не спала и почти не ела несколько дней, – сказал старый граф, – все время проводила на коленях в часовне, молясь за замок и его обитателей…

При этих словах, заметил герцог, легкая краска выступила на бледных щеках девушки.

Возможно, ей было стыдно за проявленную ею слабость; рыцарь решил отвлечь её и спросил, указывая на книгу:

– Что вы читаете, сударыня?

Она, опять же не говоря ни слова, повернула к нему книгу – это было Евангелие. Герцог услышал, как де Брие тихо фыркнул за его спиной.

– Моя дочь – набожная католичка, – произнес немного задетый этим смешком Руссильон.-Надеюсь, такая же ревностная, как и вы, господа!

– Конечно, конечно, господин граф, – сдерживая улыбку, примирительно заверил его Черная Роза.

Монашка!.. Ничего, став его женой, она быстро позабудет про молитвы и забросит свое Евангелие. Он покажет ей другой мир – мир плотских удовольствий и безграничных наслаждений, которые, судя по всему, она считает сейчас смертными грехами.

А юная графиня по-прежнему смотрела не на жениха, а куда-то вниз.

– Взгляните же на меня, – попросил он, – поверьте, я не так страшен, как вы, наверное, вообразили… Смелей!

Она сделала над собой видимое усилие, закусила губы и – подняла голову, жестом какой-то гордой отчаянности, что необычайно ему понравилось, – и посмотрела прямо ему в лицо.

О, Боже! Глаза у неё были глубокого – не голубого, а синего цвета, огромные и прекрасные!

«Как васильки…» – подумал герцог, сам удивившись такому буколическому сравнению; он любил поэзию и даже сам сочинял стихи, но полгода, проведенные в Лангедоке, в ужасных сражениях и безжалостных кровавых схватках, давно выветрили из его головы всю лирику.

А эти васильковые глаза смотрели на него – но нет, не с ненавистью, не с ужасом, не с презрением, – в них были безграничное, глубочайшее горе и безысходность, и они поразили рыцаря в самое сердце.

Между тем в залу быстрым шагом вошла полная женщина средних лет с добродушным и открытым лицом. Это была кормилица и служанка графини, за которой Руссильон послал Бастьена.

Неловко поклонившись графу и рыцарям, женщина подошла к своей госпоже, которая тут же, как за спасательный круг, схватилась за её руку.

– Элиза, – сказал Руссильон, – Мари-Флоранс сегодня выходит замуж.

При этих словах служанка вытаращила глаза и открыла было рот, чтобы что-то произнести или возразить, – но юная графиня крепко, до боли сжала ей руку и быстро проговорила:

– Элиза, я хотела бы вернуться в свою комнату!

– Конечно, моя голубка, – по-деревенски растягивая слова, с сильным окситанским* акцентом сказала кормилица.

Граф же продолжал:

– Церемония состоится в нашей часовне. Приготовь для Мари-Флоранс свадебное платье её матери и помоги ей одеться и причесаться. Венчание начнется перед закатом…

Когда его невеста со служанкой оставили их, герцог обернулся к Руссильону. Он никак не мог забыть того единственного взгляда, которым наградила его прекрасная графиня. Это отчаяние, это безмерное горе могли объясниться лишь одним, – девушка любила другого!

– Граф, – сказал Черная Роза, – хотя мы и мало знакомы с вами, но мне кажется, что вы – прекрасный и любящий отец, желающий счастья своим дочерям.

– Надеюсь, что это так, монсеньор; конечно, для девочек была ближе мать, но после её кончины я, как мог и как умел, старался заменить её им…

– И они поверяют вам свои чувства, склонности и желания?

– Ну, – отвечал немного смущенный этими вопросами старик, – мои девочки слишком юны, чтоб иметь какие-то особые желания и склонности. Но вот когда моя старшая дочь, Марианна, увидела на турнире графа де Монсегюр, она в тот же день сказала мне, что хотела бы стать его женой; надеюсь, и остальные дочери были бы так же откровенны…

– Будем говорить без обиняков, – сказал герцог, – мне показалось, что обморок графини был вызван не длительным постом и истощением; она так тяжело перенесла известье о нашем браке потому, что питает к кому-то сердечную склонность. Время еще есть, и возможно все исправить, -ведь у вас имеются три другие дочери, и я готов жениться на любой из них.

– Благодарю за откровенность, господин герцог, и за то, что вам небезразличны чувства Мари-Флоранс; но вы ошибаетесь. Я уверен, – и готов в том поклясться, – что она никого не любит… (Тут старик неожиданно опять вспомнил про Гийома Савиньи, но сказал про себя: «Что за ерунда? Детская привязанность, дружба, не более!») и сердце её свободно. Впрочем, если вы настаиваете… Я переговорю с отцом Игнасио – это священник и духовник моей дочери; если даже от меня у неё есть тайны, то своему духовному отцу она доверяет всё.

Черная Роза задумчиво кивнул головой.

Они обсудили с графом еще оду важную тему – ту, которая обычно поднималась первой при брачном соглашении, – размеры приданого Мари-Флоранс. Несмотря на то, что герцог был несметно богат, он с интересом выслушал, что дает за его будущей женой Руссильон. В эту кровавую жестокую эпоху, когда то и дело вспыхивали войны или эпидемии, уносящие тысячи и десятки тысяч жизней, когда даже короли не чувствовали себя в безопасности на своих тронах, – в эту эпоху бескорыстие не считалось большой добродетелью. Вступая в брак, даже очень богатые люди стремились приумножить то, что имели, думая не только о себе, но и о своих потомках, для которых земли, замки и поместья станут гарантами власти, могущества и безопасности.

Дочь графа приносила Черной Розе два замка, обширные владения на юге Лангедока и плодородные земли Минервуа и Люнеля.

– Я сейчас же велю отцу Игнасио – он у меня прекрасный секретарь – составить все бумаги, и передам их вам после венчания, – сказал граф. – А также распоряжусь о подготовке часовни к обряду… Не угодно ли вам, монсеньор, будет ещё что-нибудь?

– Я пока пошлю графа де Брие в мой лагерь за снедью и вином для свадебного пира. Поскольку мы заключили союз, ваше сиятельство, осада замка снята, и Анри передаст это моим людям. Вы же можете сообщить радостную новость обитателям замка и всем, кто нашел здесь приют; они могут вернуться в свои дома и никто не задержит их и не причинит им вреда. Если же кто-то захочет остаться на праздник – добро пожаловать! Мой союз с вашей дочерью – отнюдь не тайный, хоть я и вынужден буду по-прежнему носить пока маску и венчаться под именем Черной Розы, как приказал король. И, чем больше человек станут свидетелями этого бракосочетания, тем быстрее новость о нем разнесется по окрестностям и скоро облетит весь край. Лангедок должен знать, что граф де Руссильон – снова верный подданный короля!

Руссильон наклонил голову в знак согласия.