Светлана Липницкая - Профессия за тридевять парсеков

Твиникийцы снова переглянулись, но спорить не стали. Единственный способ переубедить скептика в чем-либо – выложить факты прямо перед ним и для закрепления результата потыкать в них носом. Мечтатели и реалисты никогда не поймут друг друга, и твиникийцы тактично признали за начальством право на собственное мнение, одновременно оставшись при своем.

Поняв, что с их стороны сопротивления не будет, Рим повернулся ко мне.

– А ты лучше в себе сперва разберись, а потом уж играй в детектива. Не знаю, что это – какая-то особенность землян или твоя собственная дурость, но хотелось бы, чтобы это не влияло на окружающих. Когда ты вляпываешься в неприятности на корабле – это одно, но на высадке за тебя отвечаю я. А у меня, Саша, есть дела поважнее, чем разыскивать тебя по всей планете и в очередной раз вытаскивать из переплета!

– Ну так оставь меня умирать в следующий раз! – Я и без нотаций чувствовала себя препаршиво – сглупила, что и говорить. Но признаваться в этом Риму после таких слов – нет уж, дудки! – Не стоит отвлекаться от таких важных дел ради меня. Кучка мха не будет ждать, пока ты поможешь мне и вернешься, чтобы измерить ее ширину.

Рим молчал целых две минуты, испепеляя меня взглядом. Я решительно таращилась в ответ, принципиально не отводя глаз, хотя больше всего мне хотелось потупиться и извиниться. Облажалась я по полной и готова была это признать, но… попозже.

– Так и сделаю, – наконец пообещал Рим, и мне стало еще тоскливее.

***

Рим не разговаривал со мной весь полет, а после стыковки с «Фибррой» молча встал и ушел, даже не посмотрев в мою сторону. Я прикусила губу, сдержала порыв догнать его и осталась на месте. После ухода начальника твиникийцы снова оживились и с удовольствием рассказали, что произошло в наше отсутствие.

– Когда Айримир ушел, мы сперва следили за ним через Кипа. Он передавал текущие координаты каждые тридцать секунд, а потом вдруг замолчал. Мы попробовали связаться, но получили отбой и решили проверить. Тут-то нас и перебросило. Мы даже не въехали сперва, представляешь? Панель пару раз пискнула – хоп! – и в иллюминаторе все другое. Вышли из шаттла, а там уже не лес, а скалы!

Да уж, представляю: двое из ларца, слаженно матерящие горный пик с вытянутыми от шока лицами. Беник подхватил рассказ без паузы, будто только что говорил сам. Совершенно идентичный голос лишь усилил впечатление.

– Мы там бродили, пока на каких-то летучих тварей не напоролись. Мелкие, а злобные такие – жуть! Еле ноги унесли. Потом по приборам выяснили, что калейдоскоп закинул нас в другой меридиан, да еще на такую высоту, что облака внизу остались. Холод там собачий, так что Айримира не слушай – это ему еще повезло внизу побыть.

– Коммуникаторы ваши вырубились, так что узнать точные координаты мы не смогли. Пришлось лететь обратно и искать вручную. Сперва над лесом парили, но за этими лопухами ничего не разглядишь, все в белый цвет сливается, аж глаза заболели. – Эник поморщился, будто до сих пор всматривался в слепящую даль, силясь отыскать среди деревьев две крохотные фигурки. – Ну, мы и подумали: раз мы вас найти не можем, значит, надо, чтобы вы заметили нас.

Беник кивнул и продолжил:

– Зависли на одной высоте, посигналили. Сидим, ждем, а вас нет и нет. Хорошо додумались с Леотимиром связаться. Это он нам про гору подсказал.

– Лео? Ему-то как в голову пришло?

Твиникийцы так загадочно перемигнулись, что я мигом навоображала о капитане пикантных подробностей, вплоть до тайного умения читать чужие мысли на расстоянии, и порядком взопреть. Если Лео знает, о чем я думаю в его присутствии, то мне остается только выпрыгнуть от стыда в открытый космос.

Доведя меня до состояния, близкого к припадку, твиникийцы все же объяснили:

– Он сказал, что в ситуациях, связанных с тобой, мыслить рационально бесполезно, и посоветовал найти самое невозможное для пешего место и смело лететь туда – именно там ты и окажешься. Мы подумали, что это прикол, но решили для собственного спокойствия все-таки слетать в ближайшей горе. И почти сразу вас нашли. Леотимир – гений!

У меня было свое, куда менее цензурное определение капитану, но я проглотила его, издав лишь тихий рык. И чего этим флиберийцам надо? Может, у меня и нестандартное мышление, но ведь в конечном итоге это идет всем на пользу!

***

Дракон времени зря не терял, успев поцарапать стены (ничего, затянутся!), разорвать и опробовать содержимое пакета с мусором (моя вина, не загрузила с вечера в утилизатор), извозиться в какой-то дряни (на поверку оказавшейся аналогом кофе) и напрудить лужу прямо посреди кухни (а вот за это не прощу!). Сейчас шкодник сосредоточенно грыз угол откидного стула и при первой же попытке отодрать его от предмета интерьера принялся грозно рычать и булькать горлом, будто внутри него было еще одно существо, которое не просто там сидело, а плавало в чем-то вязком и противном.

Кое-как прервав порчу корабельного имущества, я подхватила «дракона» на руки. Увесистое тельце немного потеплело на шаттле, но все равно было непривычно холодным. Я торопливо устранила наиболее выдающиеся последствия, а на остальное махнула рукой: твиникийцы не были аккуратистами, а о Риме и говорить нечего.

По дороге к зверинцу на нашу колоритную парочку оглядывались, но вопросов благоразумно не задавали. То ли Рим успел нажаловаться, что я притащила из экспедиции нового постояльца, то ли – склоняюсь ко второму варианту – они просто решили, что зверек сбежал от Хоки.

У входа в свою вотчину я замешкалась, заранее настраиваясь на все неприятности, которые неугомонная девица могла устроить в мое отсутствие. Но волновалась зря, все было в порядке. Почти.

Хока замерла спиной к дверям, изображая мастера боевых искусств. Мастер был пьян и увечен: Хока стояла на одной ноге, нелепо оттопырив другую, и шаталась, как деревце в осеннюю бурю. В руках девчонка сжимала знакомый флиберийский клинок, которым пыталась плавно покачивать, а на деле – размашисто чиркала воздух в опасной близости от клетки фламиотерикса.

Животные смотрели на меня печальными глазами, безмолвно умоляя предотвратить очередной лавовый коллапс.

– Кажется, ты должна была вернуть этот меч Риму?

Хока вздрогнула и выронила клинок. Тот упал с обиженным звяканьем, а следом приземлился солидный клок рыжих волос, срезанных в полете. Повезло, что флиберийская сталь ограничилась прической Хоки, а не, скажем, ухом.

– Он же улетал, – отмахнулась девица, и не подумав сожалеть ни о содеянной глупости, ни о потерянном локоне. – Сейчас схожу и отдам.