Светлана Липницкая - Профессия за тридевять парсеков

– Зачем я только тебя терплю?!

Археологические раскопки в щели между койкой и стеной, куда коммуникатор своевольно укатился, заходясь вибрационными спазмами, все никак не приводили к желанному результату. И как только пролез, гаденыш, там рука-то застревает!

– Индивидуальные коммуникационные устройства являются обязательным снаряжением участников межгалактических экспедиций и должны быть у каждого члена экипажа, – наставительно процитировали мне устав.

Кое-как выудив гаджет из закутка, я набрала комбинацию кнопок, решила математический пример и расшифровала капчу. Выдумать что-нибудь еще коммуникатор не сумел и наконец позволил отключить мерзкое пение.

– Сколько раз повторять, чтобы ты записал слово «заткнись» в словарь вербальных команд?!

– Я записал.

– И почему тогда не выключил?!

– Сбой процедуры распознавания голоса.

Коммуникатором меня обеспечил Рим, так и не признавшись, где взял. Впрочем, догадаться было нетрудно. Едва соприкоснувшись с кожей, новообретенный девайс объявил, что с такой грязнулей ему еще работать не доводилось, и принялся громко зачитывать все пункты устава, относящиеся к личной гигиене на борту, планетах и прилежащих к ним территориях, пока я судорожно нажимала все кнопки подряд, пытаясь отправить горластое устройство в спящий режим. Думаю, взаимная неприязнь родилась как раз в тот момент, когда гаджет, в ответ на попытки его утихомирить, шарахнул меня током.

Имени у него не оказалось (или он просто счел меня недостойной этой информации), так что пришлось придумать самостоятельно. Когда-то Рим рассказывал о синтетической душе – загадочной техалийской технологии, благодаря которой электронные устройства обретали способность мыслить самостоятельно. Повторить успех погибшей расы так никому и не удалось, и получить гаджет «с характером» для многих было несбыточной мечтой. А вот я бы с удовольствием с кем-нибудь махнулась! Лучше немодный планшет, чем вреднющее устройство, которое неизвестно что там себе надумает и как учудит. Но словосочетание «синтетическая душа» почему-то легло мне на сердце, так что гаджет получил имя Синт.

Найти общий язык с собственным коммуникатором оказалось труднее, чем с самым страшным хищником. Синт считал меня существом никчемным, что к поискам компромиссов как-то не располагало. Он оспаривал приказы, язвил и был настоящим мастером по части всяких подлостей. Больше всего меня раздражал режим «устройство тупое, послушное», когда Синт старательно прикидывался пай-мальчиком, которого недалекая хозяйка нагружает непрописанными в программе приказами, а потом еще и возмущается.

– Зачем ты вообще завел будильник? – прошипела я, собирая в дрожащую кучку последние целые нервы.

Вчера я допоздна торчала в зверинце, разбирая поднакопившиеся дела, и планировала сегодня отсыпаться до обеда. Синт разбудил меня в восьмом 2 2 В среднегалактических сутках тридцать часов. часу, когда жизнь на корабле только начиналась. Конечно, кто-то наверняка уже или еще не спит: экипаж жил и работал в свободном графике, а некоторые инопланетяне вообще довольствовались кратковременным отдыхом в течение дня. Но меня на такие жертвы мог сподвигнуть только острый приступ трудолюбия.

– Ты вчера полдня ныла, что ничего не успеваешь! Вот тебе три часа свободного времени, дарю! – Синт замигал зеленым огоньком от избытка честности.

Я хмуро потерла глаза и поняла, что снова уснуть не получится. Сон растворился в раздражении, как сахар в теплом чае, оставив только сладкое послевкусие.

Подловить Синта на намеренном вредительстве было практически невозможно. Он успешно отбрехивался программой, системой, сбоями и прочими эфемерными отмазками, в которых я мало что понимала и потому не могла крикнуть «ага!» и обличающе воздеть палец к потолку.

За шесть месяцев, прошедших со дня моего официального трудоустройства, жизнь преподнесла немало сюрпризов, и Синт далеко не главный из них. Распускать нюни из-за упущенного шанса вернуться на Землю стало банально некогда.

Едва мы оказались под куполом флиберийского космопричала, как Рим поволок меня оформлять документы. Рассусоливать времени не было: «Фибрра» могла получить новую миссию в любой момент. Поскольку этот самый момент почти наверняка оказался бы неудачным, Леотимир настаивал на решении кадрового вопроса как можно скорее.

Помню, как мы толкались в толпе инопланетян, а я судорожно цеплялась за руку Рима, не обращая внимания на температуру. Было до ступора страшно отстать и потеряться.

Космопричал Флиберии был урбанистически красив, чист, как операционная, и совершенно чужд. Прозрачная полимерная крыша переливалась, как гигантский мыльный пузырь, задерживая и фильтруя лучи Ингард-Шейры 3 3 Ингард-Шейра – двойная звездная система голубых гигантов; домашняя звезда Флиберии. , но они все равно давили на психику, заставляя испуганно озираться и вжимать голову в плечи. Казалось, флиберийские светила только и ждут возможности растопить хлипкую преграду и поджарить копошащихся внизу существ, как рыб на сковородке.

Меня душила подступающая к горлу паника; стены казались слишком тонкими, чтобы выдержать объединенную мощь двух звездных гигантов. Я чувствовала себя жуком, над которым в погожий денек жестокий ребенок занес увеличительное стекло. Риму пришлось долго успокаивать, уговаривать и грозиться самолично зажарить меня, прежде чем давящее чувство опасности немного отступило.

Наученные горьким опытом, флиберийцы нашли идеальный баланс между технологиями и природой и застроили свои города, умело их сочетая. Узкие черные листья флиберийской флоры казались на фоне сияющих сверхнебоскребов нарисованными углем силуэтами. Освещалось все это какой-то хитрой лавой, текущей по прозрачным желобам тут и там. Над космопричалом величественно проплывали межгалактические лайнеры, готовые поспорить величиной с островами; подмигивая габаритными огнями, проносились быстрые легкие катера, перевозившие пассажиров из одного порта в другой; сновали скоростные капсулы-маршрутки. Закат двух солнц оказался незабываемым буйством красок – я так прикипела к окну, что Риму пришлось буквально отдирать меня оттуда.

Документы оформили легко, но с остальным пришлось повозиться. Похожий на саранчу пришелец сфотографировал меня жутким агрегатом, из которого, судя по размерам, должна была вылететь не птичка, а птеродактиль. Перебросив Риму на планшет какую-то справку и смерив меня оценивающим взглядом, он выдал комплект нашивок на форму и долгожданный темно-синий комбинезон.

Уже позже я узнала, что в той комнатушке меня хладнокровно прогнали через сканер, узнав всю информацию вплоть до количества волос; считали и внесли в базу отпечатки пальцев, сетчатку и, черт возьми, даже грязь под ногтями взвесили, что Рим не преминул заметить и осмеять. Так что уже через час я была сыта по горло флиберийскими наворотами и мечтала поскорее убраться оттуда.