Stasia S. - Утерянная блажь. Книга 8

– — Ответил ему Урзин.

– Пах, я тебя умоляю, всё что угодно, но только не это…

– — Попросил Алексей, он был очень обеспокоен.

– Лёша-Лёша, а я ведь с первой минуты, как увидел вас вместе – там, на дне рождения Тани, – всё понял.

– — Рассмеялся Паша.

– Что ты понял?

– — Сердито и наивно спросил Алексей.

– Ты в неё втрескался по самые не балуйся. Я и стащил её у тебя из-под носа только поэтому, а не потому что прям так хотел её поиметь. И уж какие деньги с её предков – они нищие церковные мышки по сравнению со мной.

– — Сказал Урзин, так улыбаясь, что как минимум должен был треснуть.

– Паша, в чём дело? Мне кто-нибудь ответит?

– — Я уже совсем запуталась.

– Заткнись, не мешай взрослым разговаривать…

– — Прикрикнул Павел.

– Паха, ты неправ!

– — Покачал головой Алексей.

– Патрон, я всегда прав.

– — Сказал довольно ему Паша.

– Что с тобой стало? Куда всё делось?

– — Покачал головой Лёша, пока я тщетно пыталась понять, что происходит.

– Время, Патрон… Жизнь – вещь и длинная, как время, и короткая, как миг… Иногда в ней появляются люди, что крадут часть души, и тогда человек меняется… Моя душа впервые умерла почти тридцать лет назад, а ты, уходя, добил всё то, что ещё было в ней хорошего. Ты мне как брат был… Брат! А это многое значит, значило для меня…

– — Сказал Паша на повышенных тонах.

Всё только что сказанное было громко и зло, разве что последние несколько слов Павел произнёс с такой болью в голосе…, что что-то ёкнуло внутри меня. Кольнуло сильно, но мне было плевать!

Я ненавидела Пашу Урзина за то, что он сделал со мной…, но где-то глубоко внутри я чувствовала что-то похожее на искреннюю любовь…

После я много изучала этот вопрос, но практически вся информация складывалась в одну гипотезу… Мы искренне привязываемся к своему первому мужчине… Особенно если это такой психологический террор, как был у меня…

Я заменила страх, ненависть и боль в своём сердце и разуме на любовь, именно это помогло мне выжить, именно так и никак иначе. Это было несложно, когда ты хочешь жить, сложнее перестать так делать.

Очень сложно после такого кошмара снова начать жить нормально… Мне предстоит пара лет тяжёлой психологической помощи, но всё наладится однажды… Я в это верю, всё будет хорошо.

В тот жуткий момент моей жизни, двадцать второго июля две тысячи четвёртого года, я думала только о том, что меня использовал не только Павел… Лёша тоже виноват в том, что со мной случилось, косвенно…

– Неужели нужно было её похищать, мучить и насиловать только ради того, чтобы отомстить мне? Ты не в своём уме…

– — Предположил Лёха.

– Я же сказал, я сделаю так, что ты сам будешь просить меня о скорой кончине. Ты меня предал, растоптал доверие к…

– — Тут Лёшка перебил Пашку.

– Я устал… Я просто очень устал… Наш босс и ты, вы оба делали то, что хотели… Вам это нравилось, но вы сломали меня, я уже не тот, кем когда-то хотел стать… Паха, я больше не мог их насиловать, этих девочек-целочек. Им было столько же, сколько той девушке – Кате…

– — Прокричал Алексей.

– Та девка, случайность… Никто не знал, что она настолько дорожила своим детством… Несчастный случай, она сломала шею совершенно случайно…

– — Сделав знак «ни-ни», сказал Паша, повертев головой.

– Какая разница, она упала на лестнице, потому что ты её толкнул, минет оказался дороже жизни несчастной девушки.

– — Сказал Лёша, грустно вздыхая.

– Патрон, это дело прошлого, а я про пари сегодняшнее…

– — Улыбнулся Павел противно…

– Я не могу так поступить с Леркой, я устал, отпусти меня…, а хочешь – убей, но я больше не стану играть по твоим правилам.

– — Алексей поднял руки, мол, сдаюсь.

– Глупости, ты столько делал это раньше… Ни разу не пожалев ни одной красотки, а тут спёкся?

– — Рассмеялся Паша.

– Они были ещё так юны, совсем девочки, а мы так цинично отнимали их невинность, их детство, их мечты. Сколько из них погибли в твоей чёртовой Турции, в тех борделях, где их насиловали после?.. Сколько из них сошли с ума в том месте, где их использовали по десять-пятнадцать турков по кругу. Что мы за твари с тобой, Пашка?.. Разве мы люди?! Когда мы утратили совесть?

– — Со странным оттенком в голосе говорил Алексей.

– В тебе проснулась совесть? А когда ты бил этих матрёшек, насиловал и рушил их жизнь… Всё было в порядке?

– — Вдруг озадаченно спросил Паша.

– Ты столько лет заставлял меня заниматься всем этим дерьмом… Я просто хотел пожить по-человечески, встретил Леру, я полюбил, хотел создать семью. Что в этом плохого? Чем я растоптал доверие?

– — Не понимал Алексей, а я пребывала в шоке – Лёша насиловал?

– Ты поклялся быть со мной навсегда, и, между прочим я спас тогда тебя от участи опущенного. Или не так было? А? После того ранения кто помог тебе? Что молчишь? Неправда? – Так что не надо речей, ты мне должен!

– — Ответил ему Павел.

– В чём было пари? Какие условия вашего идиотского пари?

– — Влезла я отрешённо, но мне не ответили.

– Я поклялся отдать свою жизнь за тебя, так что можешь меня убить, но только не проси меня сделать это снова…

– — Грустно сказал Алексей, нежно на меня посмотрев…

– В чём было пари?

– — Повторила я громко, почти кричала… Мне уже было всё равно, я разочаровалась во всех.

Мне больше не хотелось иметь ничего общего ни с кем из них… Как можно было так поступать с бедными девушками, ещё и зная, куда их отправляют и на что «они» их обрекают.

Как я могла быть такой слепой? Почему раньше не заметила в поведении или манере общения Алексея то, что он был способен на изнасилование, на то, чтобы сделать это… и, как я поняла, весьма цинично.

Почему я так плохо разбираюсь в людях… Господи, о чём я думала? Куда смотрела?.. Мне стало так противно то, что было всего полчаса назад. Меня даже затошнило…

– Я должен был тебя изнасиловать вместо «первого» секса… Изнасиловать на камеру, чтобы Пашка всё снял… Таковы были условия того, чтобы я был с тобой…

– — Пояснил Алексей с печалью в голосе.

– То есть всё это игра?

– — Растерялась я.

– Прости меня… Я так хотел тебя… Я не мог допустить, чтобы это случилось через насилие… Мне хотелось дать тебе шанс понять, что разница есть и что жизнь прекрасна…

– — Приложив руки к своей груди, говорил Алексей очень печально, кажется, он действительно переживал за меня…, но у меня перегорело.