Evgenii Shan - Моя тайская жена (Сибирь + Исан). Роман

Неожиданно я начал вспоминать всех своих знакомых фарангов в округе с тайскими жёнами, их житьё и забавные случаи с ними. Сосед немец Роман с маленькой дочкой Маём. Старик-фаранг на старом мотобайке с традиционной люлькой-корзиной и двумя маленькими собачками. Он как-то перевернулся на нём, собаки в испуге разбежались, старик ходил по улице и звал «лИса, лИса!», потом уехал. Я приютил у себя на время маленькую рыжую, похожую на лисичку, напоил водой. Старая жена-тайка долго благодарила нас за находку, прижимала собачку к груди и, как бы извинясь за своего мужа, улыбалась, прятала глаза. Тайки к мужьям относятся как к большим детям.

Вспомнилась и нашумевшая претензионная книга одной русской дамы о интернациональных семьях, на уровне сельских сплетен о соседях. Мне стало обидно и грустно. Тай – значит умереть. Умереть? Слово Die – (тай) пришло в тайский язык из английского, в Таиланде нет такого понятия, как «умереть», есть «уйти из этого мира». Используется это слово в ироничном смысле, часто повторяемое в смущении «тай, тай, тай» – «ох, ох, ох». Но книга настойчиво утверждает, что приехать в Таиланд, осесть и жениться равносильно смерти. Наблюдаю за фарангами и тайками, многое мне не нравится на Бич роад и Волкин стрит, но в посёлках по пригороду совсем иная картина. Когда смешанные семьи строят свою жизнь, рожают детей, если бог даёт, работают, живут на европейскую пенсию и преодолевают трудности и разногласия в ментальности. Знаю и много семей, где муж – таец, а жена русская, и тоже удивляюсь терпению обеих сторон. Случаев убийств и отравлений старого мужа для завладения наследством не припомню. Наверное, они есть. Есть в тех элитных посёлках, где живёт автор той книги, оберегая русских от тлетворного влияния тайских красавиц. Но скорее, это исключение из правил.

Как-то осторожно заговорил со своей женой на эту тему. Она обидчиво нахмурилась, что-то хотела сказать, но не стала. Мы сидели на пляже и ели традиционный сом там, грело закатное солнышко, и вокруг были одни тайцы. «Давай лучше пересядем из-под кокосовых пальм. А то упадёт орех на голову, будем потом улыбаться всю жизнь» – рассеялась она через минуту и изобразила глупую улыбку склонив голову. Мы покатились по песку от смеха.

Может восприятие действительности всё-таки в большей степени зависит от внутреннего мира человека?

Старый буддистский храм рядом со священным деревом Салунг «Тонг Поо», которому не известно сколько лет, рядом со школой и поселковой больницей. Он совсем небольшой, деревянное крыльцо из потрескавшихся толстых досок и серая штукатурка стен, кое-где тронутая чёрными пятнами плесени. Салунг в охват десятка человек обвязан яркими лентами, статуэтки старых монахов охраняют его, рядом навес с ритуальной колесницей, плугом с ярмом и… вешалка с яркими тайскими платьями. Они, то ли принесены как подношение храму, то ли используются в храмовых праздниках. Тихо тут.

Внутри храма большая статуя Будды и статуэтки маленькие, их много, они разные. Большинство изображают Будду в разные периоды его жизни, некоторые изображают индуистских богов, обязательно есть Гуань-Инь из китайского пантеона. Я прихожу сюда медитировать, и, кажется иногда, что из-за Будды выползет старая кобра и уляжется кольцами у его ног. С постройкой нового красивого здания, вознёсшегося коньком в синее небо, в этот монастырь стали возить туристов. Один из самых древних монастырей в окрестностях этого города. Старый храм забыли, только старый монах с седым ёжиком волос подметал вокруг и иногда зажигал благовония.

Мне этот уголок посёлка почему-то напоминал давнее детское воспоминание о Черёмушках, большущем тополе в палисаднике Мити, соседа деда. Старое кладбище, заросшее малиной и смородиной. Старая деревянная школа с узким покосившимся крыльцом и развесистой черёмухой над ним. Почему она находилась на краю деревни, по дороге от кладбища к клубу? А само кладбище на краю березового леса, на пригорке, дорогой сбегавшем к полям пшеницы. И даже меня пятилетнего оно не пугало, как не пугает и тёмная глубина старого храма с узкими окнами без рам и стёкол. Меня тут знали, монахи иногда обращались с дежурными фразами. Собаки лениво махали хвостом. Эти несколько лет проведённые здесь меня сделали своим.

С пониманием тайского языка постепенно приходило и понимание тайского образа мыслей. Того образа мыслей, что не даёт покоя экспатам и туристам, обсуждается в социальных сетях. О котором написано несколько книг на поверку оказывавшихся коммерческими проектами. Самый живой интерес вызывает отношения «мужчина и женщина», подтверждая теорию Зигмунда Фрейда «О бессознательном».

Множество европейцев пытаются как-то объяснить этот феномен «фаранг-тайка» основываясь на собственном понимании добра и зла, плохого и хорошего. И основываясь на собственных мотивах поведения. Снимая с поверхности грязную пену, как накипь с мясного бульона, и принимая её за конечный готовый продукт. Медитируя в старом монастыре, делая покупки на деревенском рынке, увозя на мотобайке пацана в школу, ужиная с семьёй поздним вечером, мне это казалось странным и неестественным. Захотелось вдруг рассказать – в чём разница семейных отношений в королевстве Сиам и современной Европе, частью которой является Россия. Чем похожи тайские сельские общины на сибирские деревни с их патриархальным укладом. О цене любви, цене хлеба и риса, ценности семейных родственных уз. О матриархате и о том, что проституция в Таиланде не является нормой, а тот, кто пытается найти верную жену на Волкин-стрит в Паттайя, сильно заблуждается. Заблуждаются, почитав популярные бестселлеры «Тайская лихорадка» и «Личная танцовщица», потому что эти книги написаны со всей иезуитской изощрённостью вплетением ложных понятий в реальную действительность. Попытаться внятно объяснить, почему тайские женщины выходят замуж, и почему выходят замуж за фаранга. И открыть для русских, что мы больше азиаты, чем европейцы, прежде всего в своём собственном мироощущении, даже не во взгляде тайцев на нас.

Кудрявые джунгли вперемешку с белыми скалами и аквамариновым морем качнулись под крылом самолёта. Как можно тут сесть? Такой маленький остров! Уже через два часа сонгтео вёз на место, в горный монастырь с двумя монахами и несколькими послушниками. Декабрьская Сибирь осталась где-то далеко с её морозами, туманами и запотевшим кухонным окном. Чифир уже не помогал, сигареты были оставлены давно в прошлом, а вино грозило сумасшествием. Настойка полыни, которая спасала от гриппа и простуд, навевала фантастические образы, душа отлетала куда-то далеко и звала за собой. И в этом полу наркотическом состоянии навязчиво приходила мысль «писать, писать, всё рассказать что чувствую, открыть истину, которая открывается понемногу». Душа металась, тайга уже не приносила успокоение надолго, потому что тайгу ту, медленно, но верно, забирали из рук и отдавали кому ни попадя.