FrostNorest - Зона Поражения

– Бугор почему нет?

– Кастету ее потащим, он нас за баблом отправлял, мы сейчас не спросим ни с кого! Он нас прям там всех приставит. Хоть бабу ему, эта вроде ничего такая, красивую бабу хрен где найдешь.

– Бугор не по понятиям, она столько наших положила, сначала нам хотя бы, а потом Кастету.

– На нож ваш подранки поставлю! – Урка уже чуть ли не хрипел от злобы и разочарования, и сам хотел попробовать девчонку, но осознание, что отвечать головой будет в первую очередь он быстро привело его в чувство.

Бандиты подчинились, Лису очень быстро связали, надели повязку на рот. Все вещи отняли, сознание угасало. Печальный итог.

– А с этой сукой, что делать? – указывали на лежащего без сознания Петра, похоже, что и его участь незавидна…

– В расход его…

Последнее, что видела Лиса – как Петра утаскивали за ноги в лес. Они пережили такое, но не смогли отбиться от каких-то урок. Из-за деревьев раздался выстрел. Один простой выстрел какого-то бандита. Еще одна жизнь. Так жалко. Так быстро. Так легко.

Лиса уже не соображала, все было в бреду, глаза закрывались…

– Петруша…

И это был предел…

Глава

IV

– Жалкий подранок! Кто вытащил тебя из батраков? – Главный урка получил с размаху по лицу. Ударивший был очень крупного телосложения, толстый, если не сказать жирный бородатый мужик. Он с яростью избивал своего нерадивого подчиненного. – Ты! Ты! Ты хоть в курсе, что ты натворил? Я убью тебя, ей-богу прибью!

– Кастет, так получилось, зато смотри какую бабу тебе притащили. – Еще один удар, урка переходил уже на скулеж. – Я сейчас братву соберу, и мы вмиг деревню на лавэ поставим!

– Что мне твоя баба, тварь! Что мне твоя братва? Ой господь столько лет живу, а таких идиотов я еще не видел. Ты паскуда, что думаешь я разбойник какой? Али может бандюган? Да я с такой падалью как ты в одном поле – бородач продолжил избиение. – …не сяду. Да чтобы мне, честному крестьянину ставить кого-то на, прости господи, лавэ. Да в жизнь такому не бывать. Слушай сюда, гниль, я честно работаю, я честно тружусь, я честно хожу в часовню. Да только где ж мне со всем поспеть: меленку крутить надо, за теплицами ухаживать надо, за скотиной смотреть надо, хозяйство развивать надо! На все рук не напасешься, вот мне мужики с деревни и помогают. А все почему? Авторитет у меня, понимаешь!

– Так, Кастет, ты же им в рост даешь, вот они и помогают. – Бородач при этих словах еще больше распалился и уже с дикой руганью принялся пинать несчастного урку, тот скулил и извивался, но слово вставить не смел. Выпустив гнев, бородач отпил из стоявшей в углу кухни бочки и продолжил спокойным голосом:

– Вот то-то же, если б ты понимал мои заботы, ты вот думаешь тебе больно? Нет, мне сейчас больно! Для такого как я, авторитет это святое, то что бог мне выдал, чтобы наши деревеньки развивать, понимаешь? В рост то в рост, но в этом деле же, сам понимаешь, главное не дать, главное вернуть. Мне же не жалко, ей-богу, все для людей. И пусть не возвращают, да они и не могут, пусть работают, честное слово, пущай только работают. Я их знаю, ленивое быдло у нас здесь народец, вот в Казакии там да! Там у мужика руки золотые, там пашут, а у нас, тьфу! Ну вот я им работать и помогаю, богоугодное же дело!

– Богоугодное… – простонал урка.

– Ну вот, а я, о чем? Вот только из-за тебя похоже проблемы теперь будут с этим делом. Как прознают об этом, так и решат, что можно теперь не отдавать, да и бог с ним отдавать, и свое есть. А вот работать теперь кто будет? Кто ты что ли? Из тебя работник, как из меня нехристь. Все умерла деревня… Пшол вон!

Как только урка убрался из дома, бородач еще раз зачерпнул из бочки. А после со словами «Ай, ладно!» спустился в погреб и принес оттуда самогонку. Горькой настойкой он заливался не долго, обдумывая что теперь делать с деревней. «Другие может на авось, а вот Погранич точно взбунтуется, они и так в последнее время много себе позволяют, видите ли караваны у них, тьфу!» – гневные мысли все никак не кончались – «А как пойдет молва, и что тогда, надо что-то делать». Плюнув на пустые думы, Кастет пошел в комнату, где лежала Лиса, и принялся ее разглядывать.

Маленькая, даже сказать хрупкая девчушка лежала на большой двуспальной кровати. Нос хоть и был картошкой, но очень аккуратненький, то же самое касалось и губ, а на щеках, покрытых веснушками проступали ямочки. Ее черные волосы были сплетены в длиннущую косу. Традиция Убежища, девушки почти всегда собирали волосы в косы, даже в это тяжелое время, женщины старались подчеркнуть свою природную красоту. В Убежище два раза в неделю проводили банные дни, когда позволяли труженикам хоть немного отдохнуть. Да и вообще, несмотря на адские условия люди, в особенности девушки всегда старались блюсти чистоту, ведь от этого зависит здоровье, а тратить драгоценные лекарства они себе позволить не могут. Однако сейчас после суток в дороге, после большого стресса и избиения она была не в лучшей форме. Но даже так ее внешность была настолько отлична от местных крестьянских дам, более рослых, крепко сбитых, и куда более массивных, что она выглядела словно детская куколка. Да и пьяный в дрязг Кастет сейчас руководствовался только одним желанием, и не замечал ничего кроме лежащей перед ним женщины.

Лиса чувствовала, что кто-то настойчиво пытается снять с нее одежду. Открыв глаза, она увидела отвратное зрелище. Над ней нависал огромный боров, что пытался снять с нее брюки, пыхтя перегаром и роняя слюни. Ее охватил сильный страх, не зная, что делать она лежала почти неподвижно, стараясь не дышать. Этот ужас, чувство полной беспомощности. Какое унижение и боль. Но она не хотела этого, она чувствовала, как вновь падает в бездну, как безучастны ее глаза. Как хочется только одного – забвения… И что же вот она судьба спасительницы Убежища? Вот она героическая поэма нашего времени, вот что бывает, когда маленькая и слабая девчонка пытается сделать хоть что-то? «Но почему тогда именно меня выбрали на столь сложное задание? Да нет, я ведь должна была идти с группой, они должны были меня защищать! Одна я так никчемна!» – крутилось в голове у Лисы.

По щекам начали бежать слезы, и тут промелькнула одна лишь мысль: «Если сейчас сдамся – то провалю свое задание, опозорю людей Убежища!». Она начала отпихивать борова, но куда ей, и в жизнь его не поднять. Стала колотить по спине, но он похоже в пьяном угаре ничего не замечал. Она резко ударила его в пах, бородач заревел, что было силы! Судорожно принялась оглядываться по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия, но ничего подходящего кроме лампы, до которой она не могла дотянуться. Боров перешел в наступление с криком: «Тварь!» – замахнулся, чтобы вырубить ее. Единственное, что в ту же секунду промелькнула в голове – «Брошь!». Мигом сняла с косы и хотела выколоть ему глаз, но промахнулась и попала в нос. Бородач вновь сел с изумленным видом, до него не сразу дошло. Лиса, собравшись со всеми доступными силами, ударила ногой по своему импровизированному оружию, и разорвала ему нос окончательно. Дикий вой раздался на весь дом, обезумевший от боли Кастет орал что было силы. Она попыталась было бежать, но бородач схватил ее рукой за косу, и с дикой яростью ударил ее головой об косяк тумбы. Сознание помутилось, но этот удар почему-то вызвал не новый страх, а приступ гнева. Лиса схватила стоящую на тумбе лампу и что было силы разбила ее о голову борова, упав навзничь он немного притих. У нее в сознании внезапно промелькнул образ Петра, и она начала избивать лампой Кастета. Острые края разбившийся стеклянной части и тяжелое основание превратили лицо местного авторитета в сплошное месиво. Слышался лишь надрывный хрип, захлебываясь кровавой пеной он остался лежать в оставшейся без света комнатушке.