Александра Ковальски - Летопись Океана. Старый город

– Что прикажите, кэп? – раздался звонкий голос старпома.

– Трубу…

Кити подала капитану свою собственную подзорную трубу.

– На траверзе, – шепнула девушка.

– Ба-а-а, – удивленно воскликнул капитан, едва глянув в трубу, – ладно ещё матрос, но как могла ошибиться моя… ундина?

– О чем Вы, кэп? – не поняла Кити.

– Подсказать, или сами догадаетесь, старпом? – усмехнулся капитан, возвращая трубу.

– Неужели… после стольких лет … – прошептала девушка, наводя трубу на линию горизонта.

– Скажешь, что лихорадка еще не прошла? – спросил Нэйт, склоняясь к ее плечу.

– Я нет, а вот… доктор … – так же тихо ответила старпом.

– Просигнальте им и идите на сближение. Нам есть, о чем потолковать. Всем нам…

Сказав так, капитан скрылся в своей каюте. Лихорадка, в самом деле, еще напоминала о себе

Острый взор девушки без труда различил небольшую лодку, быстро приближающуюся к берегу.

слабостью и головокружением, да и рана зажить пока не успела. Вернувшись в каюту, Кондор еще раз перечитал письмо Манкальма:

« Нэйт, знаю, что больше нам не свидеться, а потому считай это письмо моим завещанием. Прими перстень своего отца и носи этот символ власти с честью. Ты-наследник Братства, ты – Король. Знай, капитан Уайт Фокс должен был встретиться со мной в заливе Рио- дель-Хач перед началом сезона дождей. Думаю, он уже слышал, что я попал в лапы правосудия и теперь ищет тебя. Он кое-что задолжал Братству – его казну, скрытую там, где до нее никто бы не смог добраться. Теперь время пришло и тебе пора вернуться домой, принять корону и призвать капитана Скопу повиноваться!

Еще помни о том, что Георг Доуэл – не тот, кем ты привык его считать. Хотя он и не велел рассказывать тебе об этом, я скажу – твой побратим и лучший друг однажды отдал за тебя жизнь – цени это и, когда придет время, даруй ему прощение.

Будь сильным, мой мальчик! И прости старика за безрассудство» .

На закате два корабля – пинас под черными парусами, с золотым тиснением на бортах и белоснежный, как пена морская, красавец фрегат – сошлись на просторах Карибского моря. Тяжёлые якорные цепи загремели в унисон, а ловкачи – матросы, как обезьяны запрыгали вверх по выбленкам, убирая паруса. Корабли легли в дрейф борт к борту.

Капитан фрегата, несмотря на седину в волосах, как мальчишка перескочил через планширы. Едва ступив на палубу пинаса, он был препровожден в каюту Кондора. Там его уже ждали.

Офицеры корабля были в сборе. Капитан Кондор сидел за рабочим столом. Строгий и собранный, но еще бледнее, чем днем, когда заметили флаг. Позади него, облокотившись на высокую спинку капитанского кресла, стоял мистер Доуэл – штурман и старший абордажник. В креслах у стола устроились старший канонир Адилье и доктор Коннор. Кити – старпом – сидела поодаль от всех, у окна, чтобы оставаться в поле зрения капитана. Черный пес – или просто Блэк – 16-и летний ученик капитана – наоборот предпочел занять место так, чтобы не привлекать к себе внимание собственного учителя. Они были во многом похожи и многие считали Наэля если не отцом, то старшим братом этого мальчика, а правду знали очень немногие. Когда Уайт Фокс, т.е. капитан Уайт Фокс вошел в капитанскую каюту, именно такая картина и предстала перед его взором.

– Здравствуйте, друзья. Рад видеть всех вас живыми.

Ему ответили на приветствие и угостили вином. Разговор затянулся далеко затемно. Вспоминали прошлое и делились новостями.

А когда зашла речь о мистере Фицерберте, капитан помрачнел. Наэль рассказал друзьям о письме Манкальма, переданном ему доктором в тот памятный день в таверне.

– Фокс, что скажите об этом? – спросил капитан.

Вздох был ответом.

– Расскажите, капитан Уайт Фокс! Время пришло, … не так ли, Адилье? – впервые за все время разговора, раздался голос Доуэла.

– А почему бы вам самим не рассказать, … умники! Это же Вам рыжеволосая поручила … – возмутился капитан белого фрегата.

– Старый лис, ты не был замешан во все это и всегда предпочитал наблюдать … – отбил Адилье.

– Довольно болтовни. Мистер Фокс, … прошу… – вновь повелительно прозвучал голос Доуэла.

И седой капитан белоснежного фрегата, покорно вздохнув начал свой рассказ.

ПРИМЕЧАНИЕ:

Шканцы – помост или палуба парусного судна на один уровень выше шкафута, в корму от него, где находились вахтенные офицеры и устанавливались компасы. Шканцы считались почетным местом на корабле: там зачитывались перед строем манифесты, приказы, приговоры. На шканцах запрещалось садиться и курить всем, кроме капитана корабля и флагмана.

Траверз – направление, перпендикулярное курсу судна.

регат – трёхмачтовый, двухпалубный парусный корабль с мощным артиллерийским вооружением (до 60 пушек) и большой скоростью, предназначенный для дальней разведки и крейсерства.

Выбленки (нидерл.) – отрезки тонкого троса, ввязанные поперек вант и выполняющие роль ступеней при подъеме по вантам на мачты и стеньги.

Лечь в дрейф – установить паруса таким образом, что судно практически не движется.

Планшир (англ.) – горизонтальный деревянный брус в верхней части фальшборта.

Теперь уже почти не осталось тех, кто воочию видел один из грозных и величественных призраков океана – «Lux in tenebris». Его имя было притчей во языцех, его боялись и ненавидели, на него охотились. Несомненно, все это было справедливо и в отношении человека, владевшего этим кораблем и проведшем на его палубе если и не всю свою жизнь, то, несомненно, лучшую ее часть. Его звали Абель Кестрел, но для своей команды он был просто – Кошка – беспощадный и удачливый пиратский капитан, славившийся своим умением до костей рассекать плоть одним ударом линька. Говорили, что ему не нужна шпага, чтобы убить человека, он мог сделать это плетью… Собрав под свой флаг десятки лихих молодцов, под стать себе, он вершил суд вне суда и закон вне закона на всем архипелаге.

За его спиной всегда стоял верный друг – Морис Фанг – человек, ставший сиротой и каторжником в 12 лет и поклявшийся отомстить властям за это, укоренив пиратство и сделав его непобедимой силой. Ему это удалось не без помощи не только Абеля, но и ещё одного героя этой истории – третьего главаря братства – … Шарля Доуэла…

Трое друзей, поклонявшихся хранить верность избранному пути… кто знает, как бы сложилась их судьба, если бы однажды ночью одному из них, бывших по слухам, колдуном и чернокнижником, не приснился роковой сон…

«Ведьма! Ведьма!» – звонко кричали дети, бросая камни и горсти песка в спину красивой рыжеволосой девочке, убегавшей от них со слезами на глазах. Босоногая ватага преследовала ее, галдя и вопя. «И мать твоя была ведьмой! Проклятье ей! Проклятье и тебе!» – вдруг крикнул из толпы мальчик постарше. Рыжеволосая резко остановилась и, обернувшись, затравленно посмотрела на толпу. Словно в каком-то трансе, вытянув руку, она указала на обидчика и размеренно, без единой эмоции, произнесла: «Гореть тебе в аду! Ты сгоришь и родители твои! И дом твой и род твой! Все сгорите… все!» Толпа детей замерла в испуге, а рыжеволосая, опомнившись, стремглав бросилась прочь. Она бежала все быстрее и быстрее – прочь из городка – туда, где она всегда чувствовала себя в безопасности – в джунгли, к берегу моря, на песчаный пляж в одинокой бухте, где никого никогда не бывало. Лишь старик – смотритель маяка иногда удил здесь рыбу, да пару раз в сезон заходила одинокая контрабандистская шхуна. Туда, к берегу, где далеко в море вдавался скалистый утес, на котором гордо высился маяк, построенный незадолго до рождения рыжеволосой. Она бежала до тех пор, пока силы не оставили ее, и она не упала ничком в траву. Горькие слезы катились по ее щекам. «Мама, мамочка, – шептала, хлюпая носом девчонка, – Где же ты теперь? Зачем ты ушла так рано?» Вдруг кто- то легонько коснулся ее плеча, ласково потрепал волосы и нежно сказал: