Салара Мич - Хаос. Единение Стражей

«Где же она? Где хвалёная справедливость, что должна торжествовать во всех мирах? Что она вообще такое? Да, я нарушил писаный закон, но кто его придумал? Как же тогда законы человечности? Их не найти ни в каких сводах. Лишь почтенные жрецы, что передают нам волю Богов, свято в них верят и пытаются привить их окружающим. Увы, они никогда не будут обладать властью правителей, коим дарована свобода вершить судьбы своих подданных.

Пускай я убил с десяток людей, но те совершили куда больше злодеяний за короткий срок и гораздо хуже, нежели я за свою жизнь. То была не месть, а заслуженное наказание. Я бы мог называть это справедливостью, однако не возьму на себя ответственность судить о праведности. Скорее всего, я посчитал свои действия правильными. А что же делают Боги? Ужель они скованы законами смертных? Очень сомневаюсь. Никто не знает, по каким правилам живут Боги. Всем известно лишь одно самое главное – им запрещено вмешиваться в жизни низших созданий. Не думаю, что кому-нибудь из них есть до меня дело.

Сейчас я в темнице с остатками одежды на теле, закованном в цепи. Всё равно пусть не ликуют раньше времени. Мой разум не утратит ясность, слух не лишится остроты, и даже самый густой мрак не притупит зоркость моих очей. Ни один волос не поседеет, ни один мускул не ослабнет, пока я не выберусь отсюда. Я наточу свой ум, стану слушать каждый шорох, научусь видеть сквозь темноту и буду напрягать все свои мышцы, дабы они сохранили силы до моего побега».

Изгнанник:Знаешь, когда-то и я задавался теми же вопросами, что и ты сейчас.

Менай:Кто здесь?

Изгнанник:Ну, если тебя это успокоит, можешь считать меня голосом своего разума, который ты намерен сберечь.

Менай:В таком случае я сошёл с ума.

Изгнанник:А как насчёт друга?

Менай:Я не вижу, как ты выглядишь, не знаю твоего имени и вообще впервые слышу твой голос. О дружбе не может быть и речи.

Изгнанник:Может, я – такой же узник?

Менай:Я слышу в голосе, что ты сломлен и лишён свободы, хотя твой острог не здесь и, вероятно, страшнее моего.

Изгнанник:Что ж, попробуем иначе. Я – твой возможный шанс на спасение, точнее побег.

Менай:Хм, уже лучше, но звучит по-прежнему неубедительно. Наверное, потому что я не настолько глуп, чтобы не спросить, какова цена.

Изгнанник:Хорошо, значит, поговорим начистоту. Я – тот единственный Бог, коему небезразлична твоя судьба.

Менай:Лжёшь. Боги не становятся узниками.

Изгнанник:Много ли ты знаешь о наших законах? Как ты сказал, наши тюрьмы страшнее, чем вы можете себе представить. Я обладал властью, что тебе и не снилась.

Менай:Теперь, видимо, нет.

Изгнанник:Отчего же? Я хоть не столь могущественный Бог, каким был прежде, но мне ничего не стоит утащить твою душу.

Менай:Низвергнутый Бог? Что-то новенькое.

Изгнанник:Полагаю, ты уже понял, что это ненадолго.

Менай:Так чего же ты хочешь?

Изгнанник:Оставить после себя то, что исправит сей прогнивший мир. То, что установит порядок и восстановит справедливость.

Менай:Сам говоришь, утратил могущество.

Изгнанник:О, не переживай, остатка моих жизненных сил хватит, чтобы дать миру то, чего он заслуживает.

«Не знаю, что сделал Низвергнутый Бог. Или не помню. Важно лишь то, что именно в тот судьбоносный день во мне родились Они: Каратель и Заступник – Стражи Миров и Высших Законов Мироздания. Поначалу я был уверен: им двоим не ужиться в одном теле, а именно моём. Со временем начал понимать: и первый, и второй больше дополняют друг друга и стали частями одного целого. Я же, как их общее вместилище, поддерживаю баланс. Две разные ипостаси помогают объективно вершить правосудие, но впредь никто не посмеет осудить меня самого. Теперь я – справедливость. Я – блюститель Высших Законов. Даже Боги подчиняются моей воле, ибо не в силах совладать со Стражами. Вдобавок никто не ведает, как они выглядят в человечьем обличье.

За все века безупречной службы мне не понадобилось выходить из своей обители – мои чертоги парят в эфире меж мирами. Благодарение Заступнику, у меня есть слуги – меченные клеймом Прощённые, коим поручено отправлять ко мне всех нарушителей. Да и Каратель не оставляет без помощи – бесчисленные армии Приговорённых, исчезающие и появляющиеся всюду, где потребуется моё вмешательство.

Я также верил, что оружие несёт лишь смерть, однако мои нынешние инструменты полностью опровергли сие убеждение. Действительно, если поразмыслить, можно прийти к выводу, что смерть – вовсе не худший приговор, а скорее дар свободы. Возможно, поэтому даже Каратель избрал для своих осуждённых иную форму наказания.

Стрела Милосердия, пущенная в сердце Заступником, создаёт щит из благих поступков без малейшего вреда. За ней всегда идёт Меч Правосудия, что в руках Карателя служит порталом. Коль возымела верх светлая сторона души, обвиняемый удостаивается чести стать Прощённым – верным слугой Стражей в одном из миров с возможностью перемещаться в другие и получает сверхспособность. Те же, кто не смог оправдаться, с ударом меча оказываются в месте, где переживают жутчайшие страхи и наблюдают худшие проступки, совершённые за всю свою жизнь. В конце концов они утрачивают собственную сущность. Остаются лишь пустые бесчувственные тела, лишённые душ и слепо исполняющие мои приказы, но вместе с тем неуязвимые – Приговорённые.

Казалось бы, всё хорошо. Везде царит не идеальный, но порядок. То есть я был в том уверен, пока не начались эти странные события. Череда беспричинных смертей охватила половину миров и, вероятно, коснётся остальных. С каждого по одному трупу, зато в общей численности наберётся с десяток. Что же в них странного? А то, что ни один из моих надзирателей не обнаружил на них ни следов насилия, ни влияния болезней, и даже колдовской игры в них не наблюдалось. Никакого воздействия с внешней стороны, лишь от рук самого умерщвлённого. Да, суицид, как принято называть у смертных. Однако погибшие вовсе не «абы кто», а весьма могущественные существа, обладающие магией или наделённые огромной физической силой.

Меня терзают сомнения. Будь на их месте слабые духом людишки, обиженные судьбой, я, может, бы не стал искать подвоха. Теперь удар пришёлся по бессмертным. То же самоубийство уже в лице Бога. До сего момента история не ведала ничего подобного. Времена бывали разные, но даже самые тяжёлые не могли сподвигнуть бессмертного на мысль о лишении собственной жизни. Лишь Бог может убить другого Бога (ну и, возможно, я). Теперь я убеждён, все жертвы пали по чьей-то воле. Неважно, что от своих рук, они наверняка были спровоцированы. Вопрос – чем? Испугались или дошли до крайнего безумия? Коль они заметили что-то перед смертью, в памяти должны сохраниться последние мгновения жизни.