Томас Майн Рид - Гвен Винн. Роман реки Уай

– В чем дело, Уингейт? – спрашивает молодой Пауэлл, заметив его странное поведение. – О! Находка – там плывет доска! Наверно, хотите ее подобрать? Но помните: сегодня воскресенье, и мы должны заниматься только самой необходимой работой и милосердием.

Все четверо улыбаются этому замечанию – пятеро, включая слугу, – но на шестого эта плывущая находка производит сильное и болезненное впечатление.

И это впечатление не оставляет его весь день; оно сохраняется с ним в церкви, куда он заходит; и в доме викария, где он принимает участие в развлечениях; и на обратном пути по реке. На сердце у него словно свинцовый груз!

На обратном пути он ищет взглядом доску, но не находит ее. Уже темно, потому что молодые люди задержались на обед в доме викария.

Возвращаясь поздней, чем рассчитывали, они ни минуты не задерживаются на причале; сразу садятся в экипаж, который уже давно их поджидает, и отправляются в Нью Холл.

Им не терпится попасть домой. Лодочнику тоже, хотя и по другой причине; но он остается, чтобы привязать лодку. Затем, оставив весла в уключинах, торопится домой. Он по-прежнему вспоминает эту доску, и у него тяжело на сердце.

И ему не становится легче, когда он видит свою мать, сидящую на пороге со склоненной головой.

Он не ждет, когда она заговорит, но сам возбужденно спрашивает:

– В чем дело, мама?

Вопрос задан машинально – он почти предчувствует ответ, его суть.

– О, мой сын, мой сын! Я тебе говорила . Это был кэнвилл корф!

На ферме Аберганн собралась большая толпа. Не шумная и возбужденная; напротив, все ведут себя сдержанно и торжественно, как подобает на похоронах.

Это и есть похороны, вернее, скоро будут. Потому что сегодня это дом смерти. Гроб, а в нем тело той, которая, останься в живых, стала бы женой Джека Уингейта.

Мэри Морган пала жертвой злобы чудовища. Упала в разбухший ручей, жестокий и безжалостный, как и тот, кто приговорил ее, и этот ручей унес ее в своем потоке; тело ее бросало из стороны в сторону; она то погружалась, то показывалась снова. Никто не спас ее: трусливый француз даже не сделал попытки; подбежав к краю пропасти, он остановился и только испуганно смотрел на ревущий внизу поток, покрытый пеной, слышал крики девушки, которые все удалялись и становились слабее, по мере того как ее уносило к ее судьбе.

Еще раз он услышал этот крик – последний крик, говорящий, что жизнь проигрывает смерти, что смерть побеждает. И все было кончено. Роже стоял в ужасе и изумлении, и в этот момент облако снова закрыло луну, как будто набросило на землю темный полог. Даже белая пена на воде стала невидимой. Священник больше ничего не видел и ничего не слышал, кроме хриплого резкого шума потока. И напрасно бросился он тогда к дому и поднял всех. Спасти Мэри Морган было уже невозможно. Только случайно тело ее, выброшенное на берег, нашли к утру.

Сегодня третий день после этого, и вот-вот должны состояться похороны. Хотя ферма уединенная и окружающая местность населена редко, собралось много народу. Отчасти из-за необычных обстоятельств гибели девушки, но главным образом из уважения к Ивену Моргану, которое испытывают к нему ближние и дальние соседи. Они сейчас здесь в своих лучших нарядах, мужчины и женщины, протестанты и католики. Хотят продемонстрировать сочувствие, которое многие искренне ощущают.

Среди присутствующих не высказываются никакие предположения насчет смерти девушки. Никто ничего не подозревает. Да и как можно подозревать? Совершенно очевидно, несчастный случай, как и провозглашает коронер на судейском жюри, состоявшемся в тот же день. Заседание было коротким и формальным.

Миссис Морган сама рассказала, как отправила дочь с поручением, из которого она не вернулась; священник, как свидетель, рассказал об обстоятельствах смерти. Всего этого оказалось достаточно; хотя подтверждение нашлось в отсутствующей доске, которую отыскали и принесли на следующий день. Даже если бы Уингейт греб назад при дневном свете, он ее бы не увидел. Фермерские работники и другие, кому случалось пользоваться мостиком, подтвердили, что доска была закреплена непрочно.

Одно свидетельство могло совершенно изменить характер рассказа. Его мог сделать отец Роже; но не сделал; у него были причины утаить правду. Теперь он обладает тайной, которая сделает Ричарда Демпси его пожизненным рабом, инструментом в его руках, добровольным или нет. И теперь контрабандист будет исполнять его приказания, какими бы беззаконными они ни были.

Похороны назначили на двенадцать. Сейчас одиннадцать с небольшим, и все уже собрались в доме. Мужчины стоят группами снаружи, некоторые в маленьком садике, другие забрели во двор, чтобы взглянуть на жиреющих свиней, или на пастбище – посмотреть на беломордых херефордов и рейландских овец, , разведением которых славится Ивен Морган.

В доме женщины – родственницы покойной, подруги и близкие знакомые. Всех допустили в комнату, где лежит покойница, чтобы они в последний раз на нее взглянули. Тело в гробу, но крышка еще не закрыта. Оно лежит в белом, еще не тронутое разложением, прекрасное, как живая невеста, хотя теперь ее алтарь – вечность.

Поток посетителей проходит внутрь и выходит; но помимо любопытствующих, которые заглядывают ненадолго, в комнате постоянно находится несколько человек. Сама миссис Морган сидит рядом с гробом, временами начиная плакать; ее утешают несколько женщин.

В углу молодой человек, который как будто не меньше матери нуждается в утешении. Время от времени грудь его вздымается в громком вздохе, как будто сердце в ней разрывается. Неудивительно: ибо это Джек Уингейт.

Впрочем, некоторые считают его присутствие здесь странным. Они не знают, какая удивительная перемена произошла в чувствах миссис Морган. Теперь, у смертного одра, все, кто был дорог ее дочери, стали дороги и ей. А она знает, что молодой лодочник был ей дорог; он сам рассказал ей об этом, рассказал со слезами и в таких словах, что в их правдивости невозможно усомниться.

А где же второй, предатель? Его здесь нет – и никто его не видел после трагедии. Его не было на следствии, он не пришел порасспрашивать или выразить сочувствие, и теперь он не принимает участие в погребальных обрядах.

Кое-кто замечает его отсутствие, хотя никто о нем не жалеет, даже сама миссис Морган. Горюющая мать думает, что он был бы ей плохим сыном. Но это только беглое воспоминание; душа ее поглощена горем по умершей дочери.

Пора закрывать гроб. Ждут только священника, который должен произнести несколько слов. Он еще не появился, хотя должен уже быть. Но у такого важного лица множество обязанностей, и его что-нибудь могло задержать.